Джон Стэк - Корабль Рима

Аттик перевел взгляд на Адрию. Сегодня девушка надела бледно-голубую столу, под цвет глаз, подчеркивающую нежность кожи. Она внимательно слушала отца, смеялась его шуткам, и ее веселье передавалось родителям, которые тоже не могли удержаться от смеха.

— Аттик! — воскликнула она, вдруг увидев, что за ней наблюдают. — Мы тебя ждали.

С волнением в сердце Аттик заметил огонек интереса, мелькнувший в глазах широко улыбающейся девушки, и этот взгляд, говорившей о чем-то большем, чем просто симпатия, заставил его еще внимательнее присмотреться к женщине, красивее которой он еще не встречал.

ГЛАВА 7

— Итак, уважаемые коллеги сенаторы, теперь я призываю проголосовать за мое переработанное предложение. Призываю определиться и разрешить проблему.

Сципион сел и окинул взглядом переполненный зал, испытывая глубокое отвращение. Не обращая внимания на призыв приступить к голосованию, сенаторы тихо переговаривались с соседями. Сципион полагал, что для выработки плана по снятию карфагенской блокады сенату потребуется неделя. Он ошибся. Дебаты продолжались уже десятый день, и кажущиеся бесконечными обсуждения и голосования по мелочам почти истощили его терпение. На пятый день сенат наконец признал необходимость постройки флота. Следующие два дня ушли на обсуждение размеров флота, а еще два дня сенаторы спорили по поводу источников финансирования. И только теперь они приступили к вопросу о назначении командующего.

Принцепс постучал молотком по кафедре, призывая сенаторов к порядку.

— Учитывая предложение старшего консула и точку зрения младшего консула, высказанную ранее, приступаем к голосованию. Те, кто за, переходят к восточной стене, те, кто против, — к западной.

Сципион остался сидеть на своем месте в первом ряду перед восточной стеной, и его сторонники должны были собраться вокруг него. Старший консул презирал слово «сторонники». Последние десять лет он только и делал, что умасливал и подкупал половину из них, стремясь заручиться поддержкой. И лишь немногие голосовали, руководствуясь убеждением, что действуют в интересах Рима. Лишь немногие имели мужество так поступать. Остальных приходилось вести за собой, словно стадо баранов.

В центре зала внезапно поднялся Гай Дуилий. Из трехсот голосов всего сената в этом споре вес имели только два — Сципиона и Дуилия. То, куда повернет младший консул, решит дело. Сципион смотрел на невозмутимое лицо соперника, и ненависть вспыхнула в нем с новой силой.

Дуилий выдвигал возражения против любого его плана, но не сам, а через посредников, причем всегда очень умно и тонко, чтобы не ставить под сомнение все предложения старшего консула. Так, например, сенат принял важное решение о постройке флота, но Дуилий сумел обкорнать план Сципиона, ограничивая власть соперника, и каждый раз старший консул был вынужден уступать. Это касалось и его последнего предложения относительно командующего флотом. Теперь он ждал, как поведет себя Дуилий, и ярость подкатывала к горлу. Сципион сомневался, сможет ли он сдержаться, если и в этот раз Дуилий проголосует против.

Когда напряжение в зале достигло предела, Дуилий повернулся.

С самого начала дебатов десять дней назад Дуилий понимал разумность плана, выдвинутого Сципионом. Флот необходим — сомнений в этом быть не могло. И учитывая превосходство карфагенян на море, его численность должна превосходить численность флота, который может выставить против них враг. Простая логика, не требовавшая обсуждения. Городу придется финансировать постройку кораблей из казны, для чего потребуется поднять налоги. С этим тоже не поспоришь. Тем не менее Дуилий возражал Сципиону при каждом удобном случае.

Такая тактика обходилась недешево, но была необходима. Дуилий должен продемонстрировать Сципиону, что в этом болоте под названием «сенат» он может сколь угодно долго сдерживать амбиции старшего консула, если тот не уступит в главном вопросе, то есть в отношении командования флотом. Дебаты были долгими, выступления — скучными, но теперь, когда сенаторы поднялись со своих мест, готовясь проголосовать, Дуилий чувствовал себя триумфатором. Он всегда знал, что стоит за предложениями Сципиона — жажда личной власти, как и у него, — и в эти мгновения, когда весь сенат ждал, в какую сторону повернет младший консул, Дуилий чувствовал, что вся власть сосредоточена в его руках.

Старший консул внес поправки в свое предложение о руководстве флотом. Пришлось. Сципион действительно отправится в морской поход, и общее руководство флотом будет поручено ему. Но Дуилий не останется в стороне. Младший консул возглавит авангард и примет на себя тактическое командование, а Сципион будет определять стратегию и находиться в арьергарде флота, что даст иллюзию безопасности, которую потребовал сенат. Дуилий спровоцировал дебаты, чтобы подчеркнуть уступку старшему консулу, и Сципион принял это предложение. Каждый из них прекрасно понимал: как только флот окажется далеко от Рима и сената, борьба за власть вспыхнет с новой силой. Но теперь — в этот день, в эту минуту — властителем Рима был Дуилий, и он наслаждался этим ощущением.

Младший консул повернулся и направился к восточной стене, и его сторонники немедленно последовали за ним, оставив жалкое меньшинство из двадцати сенаторов на другой половине зала. Радостными возгласами члены сената приветствовали окончание дебатов, и напряжение десяти последних дней сменилось чувством облегчения, которое разделяли все. Сципион встал, и коллеги поздравляли его, хлопая по плечу или по спине; точно такие же поздравления были адресованы Дуилию. Обоих рассматривали как спасителей сицилийской кампании — роль, которую Сципион отводил себе одному.

Старший консул протиснулся к Дуилию, потеснив радостных сенаторов, и великодушно протянул руку, демонстрируя общую ответственность за исход битв, через которые им предстоит пройти. Дуилий пожал протянутую руку, и приветственные крики усилились. Оба консула широко улыбались, что соответствовало торжественности момента и настроению толпы. Но это было лишь искусное притворство. Внешняя солидарность Сципиона и Дуилия скрывала вызов — брошенный и принятый. Теперь величие Рима отошло на второй план, уступив место борьбе за власть, которую спровоцировала блокада карфагенян. Оба прекрасно понимали, что правителем Рима может быть только один из них.

— Нет-нет, Гай, — возразил Луций. — Мы не можем рассчитывать на то, что все рулевые будут такими же искусными, как ты. На каждый новый корабль будут набирать в лучшем случае рыбаков и купцов.