Рафаэль Сабатини - Златоустый шут
Двигаясь, как во сне — убегая от врага всегда кажется, что стоишь на месте, — я преодолел расстояние между катафалком и алтарем и со всего размаху ударился о поручни, отделявшие алтарную часть, которые я сослепу, не успев привыкнуть к темноте, не заметил. На секунду я замер как вкопанный, опасаясь, что те, снаружи, услышат грохот, который я произвел своим неловким движением, но хрустящий звук металла, крошащего дерево, не прервался ни на одно мгновение, и у меня немного отлегло от сердца.
Двумя прыжками я взял несколько ведущих вверх ступенек и, обогнув алтарь справа, с облегчением вздохнул: слава Богу, мои предположения подтвердились. Алтарь церкви Святого Доминика был устроен так же, как алтари большинства известных мне церквей, и его отделял от восточной стены узкий проход чуть более шага в ширину. Именно это место я избрал в качестве нашего убежища, и туда я, насколько смог, втащил мадонну Паолу, завернутую в мой плащ.
Едва я опустил ее на пол, как в дальнем конце церкви раздался громкий треск, и я понял, что сбирру удалось справиться с замком. Я осторожно высунул голову из своего укрытия; на таком расстоянии, да еще в темноте, трудно было что-либо разглядеть, однако я увидел, как колыхнулись тени, отбрасываемые пламенем свечей на стены, и догадался, что это открылась наружная дверь и Рамиро вместе со своими сообщниками уже находится внутри храма. Вскоре я уловил звуки шагов, осторожно приближавшиеся к катафалку, а затем увидел резко очерченные, выхваченные светом из темноты силуэты.
Их было пятеро. Некоторое время они о чем-то негромко совещались, стоя перед катафалком, и хотя их голоса гулко отдавались под каменными сводами, я не мог разобрать ни слова из того, о чем они говорили. Наконец Рамиро — я узнал его по огромному росту — шагнул вперед, резким движением сорвал с гроба покров, а один из его людей подтащил поближе к катафалку ту же самую скамью, которой чуть раньше пользовался я.
— Растяните плащ, — более уверенным тоном проговорил Рамиро.
Четверо солдат немедленно исполнили его приказ и, взявшись каждый за свой угол плаща, встали рядом с катафалком. Вероятно, именно таким способом они собирались вынести мадонну Паолу отсюда. Рамиро влез на скамью и взялся руками за крышку гроба. Нетрудно было догадаться, о чем он думал в эту минуту и каким дьявольским торжеством переполнялась его черная душа. Еще бы, мессер Рамиро дель Орка, губернатор Чезены, перехитрил синьора Филиппо ди Сантафьор, перехитрил всех нас, в том числе и саму мадонну Паолу, и, что самое главное, умудрился не оставить за собой никаких следов, свидетельствующих о том, чьих это рук дело!
Но Судьба, этот величайший шут всех времен и народов, любит развлекаться тем, что, готовясь нанести сокрушительный удар, сперва вселяет безумные надежды и манит несбыточными обещаниями. И когда раздался взрыв проклятий, столь неуместных здесь, в церкви, я понял, что нынешний случай явился еще одним подтверждением этого правила.
— Черт побери! Гроб пуст! — донеслись до меня его восклицания, весьма напоминавшие рычание потревоженного медведя в берлоге; затем я услышал уже знакомый мне звук падения крышки гроба на пол, а вслед за этим меня едва не оглушил еще более страшный грохот, от которого, казалось, затряслись даже стены — Рамиро, давая выход закипевшей в нем ярости, опрокинул катафалк.
Он спрыгнул со скамейки, и от его былой осторожности не осталось и следа.
— Это дело рук сладкоречивого мерзавца Филиппо! — заорал он. — Нас заманили в ловушку, а вы, дурачье, даже ничего не подозревали.
Я легко мог представить себе, как в уголках рта Рамиро появилась пена, как вздулись жилы у него на висках и с каким безумием глядели его вытаращенные от ужаса глаза, — ведь губернатор Чезены, несмотря на свои внушительные габариты, всегда был и оставался изрядным трусом.
— Вон отсюда! — проревел он. — Мечи наизготовку! Живее, живее!
Один из его сообщников что-то пробормотал ему. О, Матерь Божья! Что, если он предложил хорошенько обшарить церковь, прежде чем покидать ее? Но ответ Рамиро унял мои страхи.
— Я не могу рисковать, — рявкнул он. — Мы уходим порознь. Я иду первым, а вы следуете за мной. Выбирайтесь из Пезаро кто как сможет, и поскорее.
Конец его фразы потонул в гуле голосов, но я сумел уловить слова «Чезена» и «завтра вечером», из чего догадался, где он назначил своим сообщникам место встречи.[75] Рамиро ушел; и едва стихли звуки его шагов, как за ним последовали и остальные, и, мне думается, если бы не страх перед своим звероподобным предводителем, они сбежали бы отсюда куда раньше.
Беспрестанно вознося хвалу Небесам за чудесное избавление от этих головорезов, я наклонился к мадонне Паоле. Я заметил, что ее дыхание стало более глубоким и равномерным, как у крепко спящего человека. Я надеялся, что вскоре она очнется, и тогда я смогу проводить ее во дворец — донести ее, бесчувственную, туда на руках представлялось мне совершенно немыслимым. Но тут я вспомнил, что в ризнице наверняка должен храниться запас вина для церковных нужд, и я смогу воспользоваться им, чтобы подкрепить силы мадонны Паолы, когда она придет в себя.
Я вновь обогнул алтарь, по пути прихватив свечу с алтарного подсвечника, которую зажег от одной из горевших рядом с опрокинутым катафалком свечей, и направился налево, туда, где, по моим понятиям, должна была находиться дверь в ризницу. К счастью, она оказалась незапертой. Я спустился по короткой лестнице с узкими каменными ступеньками и оказался в просторном помещении с побеленными стенами и потолком.
Возле одной из стен ризницы стояла широкая дубовая скамья, над которой висело огромное деревянное распятие весьма примитивной работы. Рядом с ней, в углу, я заметил небольшую лавку и на ней металлический таз и кувшин. Несколько священнических облачений висело тут и там на вбитых в стены железных крюках. Возле другой стены находилось нечто, напоминавшее шкаф и буфет одновременно, туда я и направился в поисках нужного мне эликсира жизни. Торопливо просмотрев несколько ящиков шкафа, одни из которых были плотно набиты монашескими одеждами, другие — свежевыстиранным тонким бельем, приятно пахнущим розмарином, я распахнул дверцы буфета, и блеск золотых и серебряных сосудов, чаш, подсвечников, богато украшенных драгоценными камнями дарохранительниц на мгновение ослепил меня. Однако зрелище всех этих сокровищ оставило меня равнодушным — в углу буфета я заметил вожделенный кожаный бурдюк, небольшой, но на вид полный вина.
Я уже протянул к нему руку, как вдруг тишину церкви прорезал пронзительный крик, заставивший меня замереть от ужаса. Неужели Рамиро вернулся и нашел мадонну Паолу? Что теперь делать? — подобные вопросы и предположения, одно фантастичнее другого, беспорядочно, как мухи в жаркий день, закружились у меня в голове.
