Иван Дроздов - Баронесса Настя

— Рассказали бы нам, — обратился он к Кейде с вопросом, — как вас представили фюреру, какие слова он вам сказал при вручении ордена.

— Мой фюрер любит героев, а герои любят фюрера. Я счастлива, что Рыцарским крестом меня наградил сам фюрер. И счастлива так же…

Она энергично повернулась в сторону барона.

…что служить мне довелось в войсках доблестного генерала Функа.

«Бестия! — подумал Функ. — Да она умнее этой кривой оглобли!»

Ацер доводился ему родным племянником, — он был сыном старшего брата Функа. Но брат Курт в молодости совершил великую глупость — женился на девушке, у которой мать была еврейкой. Гитлер ещё в тридцатом году узнал эту щекотливую тайну и, став канцлером, хотел отнять у Курта замок, лишить его генеральского звания, но друзья Функов и с ними он, Альберт Функ, доказали, что жена Курта не полуеврейка, а полуфранцуженка и лишь на четверть еврейка. Фюрер поверил, но, кажется, лишь для вида, чтобы не ссориться с Функами, которые ещё в двадцатых годах снабжали нацистов деньгами и вели его к власти. Было время, когда и сам Альберт Функ поверил в галльско–французское происхождение жены Курта, но потом, наблюдая за Ацером, он тонким чутьем арийца уловил в этом коричневоглазом балбесе сильную дозу еврейской крови. Уловил и видел, и наблюдал чужебесие в своём племянничке, да никому об этом не говорил; он только глухо и тайно ненавидел Ацера и всегда испытывал удовольствие, когда Ацер садился в калошу. И сейчас ему было особенно приятно наблюдать, как эта девчонка водит его за нос и на глазах у всех высвечивает его глупость.

— Нельзя ли вас спросить, где ваш дом, мадемуазель, где вы будете жить?

— Спрашивайте, пожалуйста, если вы ещё меня не спросили. Мой дом — Германия, и ни в одной другой стране я бы жить не хотела. А место моё не в глубоком тылу, а на фронте — там, где решается судьба Отечества.

Как раз в это время Ханна прекратила играть, и в наступившей тишине тирада Кейды прозвучала громко и отчётливо. Слова её вытряхивали наружу всю спесь Ацера, окопавшегося даже не в Германии, а в соседней Швейцарии, на южном берегу Боденского озера.

Старый Функ склонил на грудь голову и делал вид, будто дремлет, будто он и не слышал ответ Кейды, но втайне ликовал.

Тётушка Хедвиг, слушая музыку, задремала, и сидящая с ней рядом двенадцатилетняя грациозная Лизетта нежно взяла её под руку и повела к двери — в левые апартаменты замка. Ханна побежала помогать сестре, — видно, эта ситуация у них случалась часто, и сестры знали свои обязанности.

Фрау Мозель, — она во время обеда стояла у камина и руководила входившими и выходившими официантками, — проводила их заботливым взглядом и повернулась к Функу, ожидая распоряжений. Но барон поднялся и, обращаясь к Кейде, сказал:

— Не хотите ли отдохнуть после обеда? Я с вашего позволения поднимусь к себе.

Кейда тоже вышла из–за стола.

— Я бы погуляла.

Барон не хотел отпускать её от себя, но делать было нечего.

Погулять… Да–да, — пожалуйста. Ацер вас проводит. Он покажет вам замок и окрестности.

— Вы мне доверяете, дядя? Я с превеликим удовольствием!

Важно подошёл к девушке, протянул ей руку, но она прошла мимо и направилась к главному выходу.

Ацер шёл сзади и с пристрастием разглядывал Кейду. Смешанное чувство испытывал он к спутнице: в ушах ещё звучала её язвительная, ранящая мужское самолюбие речь, — впору наговорить бы и ей дерзостей, но обида быстро улетучивалась, он шагал бодро, смотрел прямо, явно желая понравиться Кейде. Ацер был сутуловат, его длинные ноги сливались со спиной. Отсутствие места, на которое нужно садиться, наводило на мысль о какой–то физической недостроенности.

Кейда, миновав устланную розовым камнем площадку перед входом, остановилась у края её, стала осматривать фасад замка. Ацер показал на зелёный холм, высившийся в трёхстах метрах, откуда видна панорама замка.

Они углубились в тополиную аллею. Здесь под сенью столетних деревьев стояли два легковых автомобиля: один большой, длинный, со сверкающими ручками, другой поскромнее. От них отделились двое военных, подошли к Ацеру.

— У вас есть ещё время. Пообедайте, — бросил он им на ходу.

Кейда свернула на тропинку, ведущую на холм, и скоро они были на его вершине. Замок открылся взору почти весь. Выжженный на солнце, серо–коричневый, тяжеловесный по форме, — квадраты башен брошены на зелёную лужайку и с правой стороны освещены зеркалом озера, по поверхности которого сверкало крошево солнечных лучей, — замок был некрасив и мрачен, не вызывал желания долго смотреть на него.

— Вас поражает величие замка? Да?

Кейда повернулась к собеседнику, посмотрела ему в глаза, точно пыталась понять, что же это за человек рядом с ней. Ацер не смог долго выдерживать её взгляд, кивнул на замок.

— Величие без красоты… Разве так бывает?

— Как?.. — отступил от неё Ацер, — Но что же вы тогда тут находите?

— Я? Я вижу громады стен. Эго как египетские пирамиды.

— Замок — не дворец, он возводится как крепость. Его стены, ворота… — горячо возражал Ацер.

— Ну, если крепость… Я человек не военный и в таких делах смыслю мало.

Она умышленно снимала элемент конфликтности. Ацер же, поймав на её устах улыбку, окончательно был захвачен в плен этой взбалмошной, капризной особой и теперь думал только о том, как бы расположить её к себе.

— Не хотите ли взглянуть на мой замок? — предложил он вдруг'.

— Ваш замок? У вас тоже есть замок?

— Да, но не в Германии, а в другом государстве — в Швейцарии.

— Но как же на него взглянуть, если он в Швейцарии?

— И что же? Вон она, Швейцария. Видите, — зелёная полоса леса. Там я живу.

— И к вам можно доехать на машине?

— Да, на машине, но только вон за тем леском — озеро, и там стоит мой катер. На нём двенадцать минут хода, — и вы у главных ворот моего замка.

— О! Я очень хочу посмотреть ваш замок. Но… генерал… Я должна спросить.

— Зачем спрашивать? Он же доверил вас мне. Мы можем гулять и час, и два. А если вы захотите остаться в Швейцарии погостить, — ради бога, мы позвоним дяде, и он разрешит. Эй, ребята! Сюда автомобиль.

Ацер открыл дверь заднего салона, пропустил Кейду, затем и сам утонул в правом углу сиденья, обшитого жёлтой мягкой кожей. Ацер из своего угла не спускал глаз с Кейды. Лицо девушки выражало радостное настроение, почти детский восторг от такой машины, от бегущих навстречу вековых деревьев, от чистого, ясного неба, плывущего справа и слева. Они поднимались круто в гору, автомобиль, снабжённый сильным, почти авиационным двигателем, нёс их бесшумно и плавно, и шофёр сидел точно неживой, — всё похоже было на сказку.