Экономика апартеида. Опыт ЮАР в борьбе с санкциями - Дмитрий Анатольевич Жуков
Межвоенные годы прошли под знаком развития «христианского национализма» буров, выступавших за доминирующий статус для «уникального языка» африкаанс и за чистоту крови африканерской нации. У истоков этого движения стояло «Общество истинных африканеров», сплотившееся вокруг журнала «Ди Патриот» с целью «защиты прав наречия буров». Его важной чертой был фанатичный клерикализм последователей Реформаторской церкви Южной Африки, больше известной под названием «Церкви допперов». Среди ее исторических основателей был сам президент Трансвааля Паулюс Крюгер – ярый приверженец ортодоксального кальвинизма. Голландское слово «доппер» означало специальное устройство для погашения свечи, которым, по словам «допперов», надлежало гасить огонь Просвещения. Сам Крюгер вполне официально считался полномочным «представителем Бога», что превращало его страну в подобие теократического государства. А его дом стоял в каком-то десятке метров от кальвинистской кирхи.
«Бурский народ – богоизбранный народ, он пришел на эту землю с предназначением установить и расширить влияние Царства Божия», – заявлял пастор Постма, который вместе с пастором Якобом дю Тюйтом считался отцом теории о национальной исключительности буров. «Политическая сфера деятельности африканеров медленно, но неизбежно переходила в руки богословов… Национальная партия сама также постепенно становилась если не церковью, то организацией, насыщенной религией до самого своего основания», – описывал этот процесс историк Де Клерк.
Реакционеры также доминировали в образовательной и научной сфере. В университетах открыто преподавали расистские теории, а популярный учебник географии Фонсэна рассказывал белым школьникам, что бушмены «низкого роста и на вид уродливее обезьян».
Еще в 1936 году, когда Южно-Африканский Союз находился под протекторатом Британии, чернокожие были лишены избирательного право в Капской провинции, где они формально имели его с середины XIX века. Политические права оказались полностью сосредоточены в руках правящего белого меньшинства. В обществе укоренился почти что религиозный культ завоевателей-«вуртреккеров», и на волне этих настроений активно развивались группы профашистского толка: Национал-социалистическая партия Южной Африки, «Серые рубашки», «Бурская нация», «Оссевабрандваг» и «Новый порядок». Они выступали против участия ЮАС во Второй мировой войне, а многие представители политической элиты африканеров, включая будущего премьер-министра ЮАР Балтазара Форстера, открыто сотрудничали с гитлеровским Рейхом.
Форстер лично перевел на африкаанс «Майн Кампф». «Мы выступаем за христианский национализм, который является союзником национал-социализма. Если хотите, можете назвать его антидемократическим принципом диктатуры. В Италии это называют фашизмом, в Германии – национал-социализмом», – публично заявлял он в своих выступлениях.
Другой будущий премьер ЮАР, правый журналист Хендрик Фервурд, прозванный «архитектором апартхейда», предлагал ввести квоты, ограничивающие экономическую деятельность евреев. Местная газета «Стар» писала, что Берхтесгаден – альпийская резиденция Гитлера – куда ближе ему духовно, чем родная Южная Африка.
Официальные власти Южно-Африканского Союза также симпатизировали нацистскому Рейху.
«Премьер Герцог оказывал решительную поддержку Гитлеру в проведении кампании за возвращение Германии отнятых колоний, и считал национал-социализм идеологией, вполне соответствующей моральным и религиозным воззрениям буров-африканеров. Министр юстиции и обороны Освальд Пироу несколько раз посещал Европу, где засвидетельствовал почтение Гитлеру, Герингу, Муссолини и Франко… 600 еврейских беженцев из Германии зафрахтовали судно «Штутгарт» и отправились в Южную Африку. Националисты тут же развернули мощную пропагандистскую кампанию, а когда «Штутгарт» прибыл в Кейптаун, «Серые рубашки» устроили в городе грандиозный митинг протеста. Можно представить себе ощущения вырвавшихся из Германии евреев, когда, сойдя на землю, они увидели перед собой море знамен со свастикой, а беснующийся оратор доктор Денгес (впоследствии министр финансов ЮАС) с импровизированной трибуны провозглашал: «Евреи – это не поддающийся ассимиляции элемент, в какой бы стране они не жили!» – пишет публицист Дмитрий Жуков.
По иронии судьбы государство Израиль впоследствии установило самые тесные связи с расистским режимом ЮАР – причем они активизировались именно в то время, когда ее правительство возглавлял переводчик «Майн Кампф» Балтазар Фостер, совершивший официальный визит в Тель-Авив.
С началом Второй мировой войны премьер-министр ЮАС Герцог вполне предсказуемо потребовал от правительства заключить с Германией сепаратный мир, основав с другими политиками «Группу изучения нового порядка». Южная Африка стояла на пороге гражданской войны. На улицах Йоханнесбурга шли настоящие бои со сторонниками нацистов, на сторону которых нередко становилась полиция. Только вмешательство британских войск, при поддержке англоговорящей белой общины, позволило удержать Южную Африку в составе антигитлеровской коалиции. Южно-Африканский Союз отправил на войну свой экспедиционный корпус, однако находящиеся в нем черные были лишены права носить оружие. «Черный человек не должен стрелять в белых», – открыто заявляли бурские генералы.
В числе участников пронацистских боевых групп, которые едва не совершили политический переворот в стране оказался и будущий президент ЮАР Питер Бота, арестованный английскими властями вместе с будущим премьером Форстером. В это трудно поверить, но среди бурской политической элиты не было практически никого, кто не отдал бы дань искреннему восхищению германским нацизмом. А свастика вплоть до конца войны украшала фронтон вокзала в Претории.
Именно потому на этих землях вскоре восстал доморощенный африканский рейх.
О чем мечтают наши нацисты
Доминирование «христианского национализма» в итоге привело к качественному политическому скачку. В 1948 году власть в Южной Африке перешла к коалиции ультраправой Национальной партии и Партии африканеров, занимавших выраженную пронацистскую позицию во время Второй мировой войны. Премьер-министром стал бывший протестантский священник Даниэль Малан – автор книги «Моя дорога к африканерскому национализму», выдержанной в духе программных сочинений нацистов. Уже в следующем году в стране были запрещены межрасовые браки, а небелое население потеряло право владеть собственностью вне специально выделенных зон. Затем правительство провело «расовую классификацию» всех жителей Южно-Африканского Союза. Отныне они делились на расы белых, черных, цветных и азиатов. К числу последних обычно причисляли индусов провинции Наталь, а также потомков завезенных британцами китайских рабочих – хотя граждане дружественных режиму Японии и Тайваня получали от правительства статус «почетных белых». Впоследствии эта система «классификации» стала еще более сложной и изощренной, доходя до запредельных вершин бюрократического абсурда.
Восстание в Соуэто
Для определения расовой принадлежности была создана специальная государственная комиссия. Расовый статус отмечался отдельной графой в документе каждого южноафриканца. Члены одной семьи и даже единокровные родственники зачастую оказывались в разных расовых группах – к примеру, детей представителей белой и черной расы обычной относили к расе «цветных». Граждане со «спорным» происхождением, заплатив взятку, могли перейти в другую расовую категорию. Только в 1985 году было отмечено более тысячи подобных «хамелеонов» – «белых», становившихся «индусами», китайцев, становившихся «белыми», и «черных», получивших статус «цветных». В провинциальной глубинке полиция определяла расовую принадлежность людей, вставляя им в волосы карандаш, – тех, у кого он держался, признавали небелыми.
Иностранные наблюдатели поначалу не рассмотрели специфику нового расистского режима, считая, что Южная Африка
