Гибель империи. Российский урок - Архимандрит Тихон (Шевкунов)
Особо необходимо остановиться на размышлениях лауреата Нобелевской премии Ивана Петровича Павлова.
Как и многие представители тогдашней интеллигенции, он придерживался оппозиционных идей. Так, узнав о подавлении беспорядков 1905 года, Иван Петрович высказался по отношению к высшей власти: «Ну, хватит! С этой гнилью надо заканчивать!» Императора и правительство он буквально накануне Февраля 1917 года клеймил весьма жестко. Февральский переворот Павлов воспринял с полным оптимизмом. Октябрьскую же революцию пережил болезненно[263]. Но не уехал в эмиграцию, хотя к тому времени был всемирно известным ученым, и любая страна с радостью распахнула бы перед ним свои двери.
М. В. Нестеров. Портрет академика И. П. Павлова
К весне 1918 года Петроград изменился до неузнаваемости. В голодном городе, переполненном дезертирами и бандитами (у А. Блока: «Запирайте етажи, нынче будут грабежи»), жителям оставалось только вспоминать свою, всего лишь год назад уютную и безопасную жизнь, где за публичную и самую резкую критику «деспотического режима» ответов со стороны государства не следовало, а бытовые претензии к правительству ограничивались отсутствием в январе ананасов на продуктовых рынках в воюющей стране. А весной 1918-го в условиях почти голода и жесточайшего нормирования продуктов (вспомним еще одно поэтическое свидетельство того времени – В. Маяковский: «Не домой, не на суп, а к любимой в гости две морковинки несу за зеленый хвостик») обыватели сами дивились своим давешним проблемам, еще год назад казавшимся им невыносимыми.
И. А. Владимиров. Голодные годы в Петрограде
В этой-то обстановке академик Павлов счел необходимым для себя выступить в Петрограде с циклом публичных лекций-размышлений на тему «Об уме вообще и о русском в частности».
В последней лекции, посвященной русской интеллигенции, великий ученый высказался предельно откровенно: «То, что произошло сейчас в России, есть, безусловно, дело интеллигентского ума. Массы же сыграли совершенно пассивную роль. Они восприняли то движение, по которому ее направляла интеллигенция. Отказываться от этого, я полагаю, было бы несправедливо и недостойно»[264].
И. А. Владимиров. Голодные годы в Петрограде. Горячий суп из общественной столовой
Далее он рассмотрел образ мышления типичного русского интеллигента: «Русский интеллигентский ум не привязан к фактам. Он больше любит слова, он ими оперирует… Это не забавно, это ужасно! Это приговор над русской мыслью. Она знает только слова и не хочет прикоснуться к действительности… То есть нисколько не проверяет смысла слов, не идет за кулисы слова, не любит смотреть на подлинную действительность. Мы занимаемся коллекционированием слов, а не изучением жизни… Возьмите другой факт, который поражает сейчас. Это факт распространяемости слухов. Серьезный человек – сообщает серьезную вещь, сообщает не слова, а факты. Но тогда вы должны дать гарантию, что ваши слова действительно идут за фактами. Этого нет. Мы знаем, конечно, что у каждого есть слабость – произвести сенсацию. Каждый любит что-то прибавить. Но все-таки нужна же когда-нибудь и критика, проверка. И этого у нас не полагается. Мы главным образом интересуемся и оперируем словами, мало заботясь о том, какова действительность… Свобода мысли – есть ли у нас эта свобода? Надо сказать, что нет. Я помню мои студенческие годы. Говорить что-либо против общего настроения было невозможно. Вас стаскивали с места, называли чуть ли не шпионом. Но это бывает у нас не только в молодые годы. Стоит кому-либо заговорить не так, как думаете вы, сразу же предполагаются какие-то грязные мотивы, подкуп и тому подобное. Какая же это свобода?»[265]
А теперь – особенно важное!
Академик Павлов поясняет: «Свобода и дисциплина – это абсолютно равноправные вещи. То, что мы называем свободой, то у нас на физиологическом языке называется возбуждением. То, что обычно зовется дисциплиной, на физиологическом языке соответствует понятию торможения. Вся нервная деятельность слагается из этих двух процессов – из возбуждения и торможения. И торможение имеет даже бо́льшее значение. Раздражение, возбуждение – это нечто хаотическое, а торможение вставляет эту хаотичность в рамки»[266].
Иван Петрович Павлов резюмирует, что с возбуждением у русского интеллигентского ума все в порядке. А вот с торможением – как-то совсем плохо!
«Вы можете иметь нервную систему с очень слабым развитием важного тормозного процесса – того, который устанавливает порядок, меру. И вы будете наблюдать все последствия такого слабого развития»[267].
Впрочем, академик Павлов оставляет нам некоторую надежду: «Но после определенной практики, тренировки на наших глазах может идти усовершенствование нервной системы, и очень большое. Значит, невзирая на то что произошло, все-таки надежды терять мы не должны»[268]. Великий физиолог допускал, что горький опыт революции и ее последствий может иметь для русской интеллигенции вероятный педагогический эффект, и оставлял шанс на исправление патологических перекосов ее коллективного ума…
* * *
Строительство Сталинградской ГЭС
Как мы знаем, Россия, пусть уже советская, в конце концов воспрянула и успешно воспользовалась частью великого наследства, доставшегося ей от России императорской. А наш народ с величайшим энтузиазмом, не останавливаясь ни перед какими жертвами, взялся за то дело, на которое он показал себя единственно способным в деле государственного строительства: устройством новой империи. Теперь уже советского извода.
К счастью, большевизм в новой империи был нашим народом преодолен. По этому поводу точно сказал великий русский писатель Валентин Григорьевич Распутин: «Россия переварила коммунизм и поставила его на службу своей государственности»[269]. Но все мы понимаем, какую огромную цену пришлось заплатить за это. Ведь вопрос не в том, что кто-то оспаривает несомненные и огромные достижения нашего советского народа. Нет! Но именно революция – причина упущенных для России поистине гигантских возможностей. Неисчислимые безвинные жертвы. Безмерные страдания. Поколения, потерявшие главное наследие предков – связь с Богом.
Иван Алексеевич Бунин в своей книге
