Сквозь время - Олеся Шеллина

Остап ждал меня за обильно накрытым столом, в горнице, куда меня проводил один из его дружинников. Решив, что князю травить меня ну вообще не с руки, я решил пуститься во все тяжкие, сел напротив него и принялся окидывать стол голодным взглядом. Наконец-то я пожру нормально. Кроме Остапа за столом сидели и Милославский, и Кошкин-Захарьин, и несколько других особо знатных воинов, или сыновей особо знатных бояр, каким тот же Васька Милославский был.

— Ну, приступим к снеданию, помолясь, чем Бог послал, — наклонив голову, я перекрестился. К счастью, именно эти движения были настолько вбиты в тело Ивана, что выполнялись на автомате. Вообще, Остап поступил очень разумно, убрав место в голове стола. Ставить меня над собой ему явно не хотелось, да я и не настаивал. А самому туда садиться — это был бы плевок мне в лицо. Я же говорю, молодец. Далеко пойдет. — Все твои воины размещены, кони обихожены, — Остап первым протянул руку к запеченному гусю и оторвал от него себе ножку. Отсутствие вилок слегка напрягало, не так уж я часто сиживал за столом практически на пиру. По правде говоря, это случилось впервые, и я только что понял, что вилок пока ни в Тверском княжестве, ни в Московском нет. Также я впервые понял, что так сильно соскучился по нормальной еде, что могу прекрасно есть руками, но вилки все равно не хватало.

— Никто из моих людей не безобразничал? — я сыто улыбнулся, подумав, что жизнь-то, все-таки, не такая уж и скверная штука.

— Нет, все слышали, что ты своим словом за них поручился, княже, — ответил Остап. — Хотел скомороха какого зазвать для потехи, да никого не нашел, — он развел руками.

— Ничего, я отдохнуть хотел бы, на пуховой подушке поспать, не до развлечений мне, — я махнул рукой и поднялся из-за стола. Следом за мной встал Милославский.

— Провожу я сам князя Ивана Ивановича в покои, что отвел ты ему от щедрот, — короткий кивок в сторону Остапа, который остался сидеть за столом с остальными гостями. Как только мы вышли в коридор из горницы, Васька понизил голос и практически прошептал мне в ухо. — Я узнал, что пока мы здесь жируем, Тверь готовится к осаде. Туда свозятся запасы продовольствия, и…  — он замолчал, а затем быстро зашептал. — Казимир, сукин кот, Великому князю Тверскому три пушки прислал, каждую с нарядом.

— Васька, ты откуда все это узнаешь? — тоже шепотом спросил я его, прикидывая расклады. А расклады были не очень. Три пушки на стенах — это очень сильный аргумент, что ни говори.

— Я умею слушать и слышать, — серьезно ответил Милославский. — Вот что, княже. Давай-ка я сегодняшнюю ночь в твоей опочивальне проведу. И Волкова с собой прихвачу. Так оно все спокойнее будет.

В довольно короткие сроки меня привели в относительный порядок. Ванесса и еще пара девушек, которые в прошлый раз приносили мне еду, справились со своей задачей на все сто. Платье голубого цвета, извлеченное из недр шкафа, сидело на мне довольно странно: если бы не относительно свободный покрой, который скрывал до недавнего времени мой живот, то этот мешок весьма условно можно было назвать одеждой статусной женщины. Ну хоть чистое. То, в котором я ходила до этого просто сожгли во дворе, так было проще, нежели возиться с ним, пытаясь привести в божеский вид. Этот грязно-голубой цвет мне не нравился, но другого платья не было, унести из палаццо в то время, когда в Риме вспыхнул бунт, мы смогли в момент нападения, конечно, не только ноги, но на одежду тратить время было непростительной роскошью. Но в этот момент, мне вообще не нравилось все, к чему я прикасалась и что мне было незнакомо и чуждо. Видимо, нервы все же сдали, и чувство, что меня ожидает не совсем приятный разговор, никуда не уходило, а только усиливалось с каждой минутой.

Ванесса попыталась навесить на меня пару килограммов разных украшений, которые таскала на себе Катерина, но вызвала этим только немотивированную агрессию с моей стороны. Я не люблю украшения и никогда их не носила, кроме цепочки с небольшим кулоном, с которым у меня были связаны свои воспоминания и история, но теперь его нет, а ту безвкусицу, что предлагала Ванесса, я не надела бы на себя никогда в жизни. Чего стоит хотя бы это ужасное ожерелье из крупного жемчуга, которое сидело на тонкой шее просто отвратительно. Эпоха Возрождения, черт ее дери, где зарождается искусство, перед которым приклоняют колени спустя пять столетий, а элементарного вкуса на вещи ни у кого нет.

Я смотрела на себя в зеркале, разглядывая довольно уродливый синяк, занимающий практически всю половину лица. Да, такой сложно не заметить. Ужасный век. Ни помыться, ни нормально накраситься, чтобы не испортить себе кожу и не травануться каким-нибудь свинцом. Да даже нижнего белья нет. Не хочешь жить с человеком, все равно мучайся до конца жизни, в надежде, что его кто-нибудь когда-нибудь прирежет.

Как-то отстранённо я увидела в зеркале, как все еще держу этот ужасный жемчуг в руках и перебираю на манер четок. Видимо, какая-то внутренняя связь была у Сфорца с этими бусами, раз я, задумавшись о бренности своего существования, так и не выпустила их из своих рук.

— Ванесса, — я обратилась к девушке, которая покорно стояла возле двери, склонив голову в ожидании нового поручения, хотя может она просто дремала, судя по тому, как неожиданно вздрогнула. — Проведи опись всех вещей, которые мы забрали с собой из палаццо. Где они, кстати?

— Внизу, в одной из ниш, вы же сами приказали их не трогать и далеко не уносить, — она удивленно на меня посмотрела. Две девушки так же находились в комнате и стояли возле кровати, стараясь сильно не отсвечивать. Кто они такие, интересно? Они пришли со мной и просто не относятся к личному окружению, или их кто-то приставил ко мне именно здесь, в замке?

— Тогда просто проведи опись вещей и доложи, что мы взяли с собой, — я тряхнула головой, стараясь вести себя