Александр Прозоров - Соломея и Кудеяр
Боярский сын наконец-то смог обнять своего брата, рассмотреть еще раз:
– Загорел! И вроде как округлился ты за лето, Последыш?
– Это просто косички распустил, – пригладил пальцами бородку купец. – Веришь, нет, Кудеяр, без них сразу толще кажусь!
– Зачем же тогда заплетаешь?
– Чтобы кудрявилась!
Кудеяр еще раз обнял брата, спросил:
– Как съездил?
– Ты знаешь, удачно, – развел руками Федор. – Товар, спасибо Рустаму за советы, ушел за неделю, и сами струги тоже у Перекопа продал. Мурза Бек-Салтан оказался беем мудрым и гостеприимным, посидели с ним хорошо, о многом сговорились, во многом помог. Теперича он мой товар на передержку брать станет, а наше товарищество – его добро, что на Русь везут. А не в сезон, сам понимаешь, все завсегда дороже. На серебро, по кругу средь купцов холмогорских и костромских собранное, я ровным счетом три сотни душ православных из неволи выкупил, тоже богоугодное дело. Что до денег, то не было так много у мурзы, сговорились на лошадей. Табун я пригнал в пять сотен голов, да еще трех породистых красавцев мурза под слово мое честное отдал. Что сверх выкупа, то сыну его для закупок причитается.
– Долго за пятого ребенка торговался? – усмехнулся Кудеяр.
– А я уже второй, – сказал Рустам.
– Как?! – перевел взгляд на него боярский сын.
– Смута какая-то в Латакии вышла, султан крымчаков для подавления крамольников басурманских исполчил, – ответил Последыш. – Все братья, кроме Рустама, у тебя сидящего, ушли.
– Погибли?
– Баржа перевернулась, когда через Босфор переправлялись. Один выплыл, остальные утонули.
– Мне жаль твоих братьев, Рустам. – Кудеяр перекрестился. – Уверен, они были достойными воинами, храбрыми и честными.
– Глупая смерть, мой неверный брат, – печально покивал татарин. – Но теперь я наследник!
На дворе возмущенно захрипел жеребец, кружась и вставая на дыбы под юным наездником, но князь держался в седле крепко, и братья снова вернулись к разговору.
– Забыл сказать, братишка, из полона освобожденного многим возвертаться некуда, – вскинул палец купец. – Многие согласились в удел твой поехать, ты ведь не против? Тебе – руки рабочие, им – подъемные, кусок хлеба и крыша над головой. Все лучше, чем в неизвестность уходить.
– Не против, – покачал головою Кудеяр. – А ты как теперь поступишь, вольный степняк? Выкуп приехал, держать тебя и нукеров я больше не могу. Но коли хочешь, можешь гостем до весны остаться. Сентябрь на дворе, через степь пути уже нет.
– По реке вниз до ледостава успею, – ответил татарин. – У нас ведь все не так, как в твоем уделе Карачуновом. Реки токмо в ноябре стынуть начнут, Азов же и вовсе не каждую зиму замерзает.
Ворота распахнулись, опять отвлекая внимание собеседников, на двор заскочил гонец, сбил шапку, поклонился:
– Государь князя Ивана Федоровича к себе кличет!
– Еду!!! – Юный князь послал туркестанца вперед и стрелой вылетел за ворота.
Бояре, ругаясь, кинулись к лошадям, часть которых слуги уже успели расседлать, один за другим стали выезжать следом.
Когда на дворе наконец снова стало тихо, степняк вздохнул:
– Ну что, мой непоседливый неверный брат? Обнимемся, что ли, на прощанье? Я рад, что судьба захотела нас познакомить! Из тебя получился неплохой пленитель.
– Что, уже уезжаешь? – удивился Кудеяр. – Так сразу?
– Сам сказываешь, сентябрь. Поспешать надобно. Закупаться, отплывать. У меня на ногайской слободе знакомцы нашлись, амбар недорого выделили. Но товар сторожить надобно, там спать стану.
– Жаль расставаться, Рустам, – покачал головой боярский сын. – Привык я к тебе. Будет тебя не хватать…
Воины крепко обнялись.
– О винограде, чае и вине я не шутил! – сказал татарин. – Мой дом – твой дом! Попадешь в полон, имя мое называй, перекуплю! Мирно приедешь – заворачивай, всегда гостем дорогим будешь. Делами торговыми займешься, мои амбары всегда для тебя свободны, моя соль всегда для тебя со скидкой!
– Ты тоже, Рустам, всегда гостем желанным будешь, – положил ему руку на плечо Кудеяр. – Захочешь на Русь, лучше на службу государю наймись, набегом не ходи. По одну сторону брани нам будет лучше.
– И пусть донесутся твои мудрые слова, о храбрый воин, до ушей премудрого султана! – вскинул руки к небу степняк. – Мы желаем одного, государи приказывают другое… Но как по одну сторону бранного поля, так и по разные, мы ведь всегда останемся друзьями. Ведь так, брат мой Кудеяр?
– Так, брат мой Рустам!
– Увидимся, брат!
– Бог даст, свидимся!
Воины обнялись еще раз.
– А я примерно через неделю появлюсь! – пообещал Последыш. – Табун токмо сбуду, потом спокойно и поболтаем.
Он тоже обнял боярского сына, и купец с татарином поспешили к воротам. Двое простых нукеров, стоя возле сундука, дожидались их у калитки. Кому принадлежало сие добро, степняку или Федору, Кудеяр спрашивать не стал. Какая ему теперь разница? Ведь Рустам снова стал вольным человеком, оправдываться ни в чем не обязан…
Князь Иван Федорович вернулся часа через два, верхом на уже почти послушном туркестанце сделал круг по двору, подняв над головой свиток с великокняжеской печатью:
– Слушайте все! Государь сказывал, зело службой моей у Тулы доволен, и когда в церкви сегодня меня увидел, сразу об успехах моих вспомнил. И потому отныне ставит меня Василий Иванович полноправным воеводой в город Стародуб! Завтра с рассветом велено выезжать! Бросайте пустые хлопоты, бояре, и снаряжайте походный обоз. Утром отправляемся в путь!
7 сентября 1512 года
Успенский собор Московского Кремля
– Го-о-о-о-споду помо-о-о-олимся! Господу помо-о-о-олимся! Пресвятую Деву Марию, заступницу нашу и дароносицу, возбрагодари-и-и-им! – речитативом пропел епископ Феофан, и Соломея на несколько мгновений повернула голову влево.
Так и есть, предчувствие не обмануло Великую княгиню и в этот раз. Кудеяр был здесь, стоял в свите князя Овчины-Телепнева-Оболенского в тафье, вышитой ее рукой, и смотрел прямо на нее.
Целый год ни единой весточки – и вот появился все же!
Она коротко оглянулась снова.
Цел, жив-здоров. Все, вестимо, у него хорошо.
Да и какие могут быть вести от простого воина государыне всея Руси? Почему, зачем?
Ей вообще нет до Кудеяра никакого дела!!!
Соломония украдкой глянула на боярского сына еще раз и склонила голову в молитве.
* * *Тем же вечером юный князь Иван Федорович, пригласив Кудеяра в свои покои, протянул ему грамоту:
– Восхищение государя моими навыками ратными столь велико, что ставит он меня воеводой в Козельске и настоятельно желает, чтобы я отъехал туда с рассветом.
