Иван Любенко - Черная магнолия
С тех пор, в день похищения Арзы, источник у Мисхора начинает струиться сильнее обычного, а из прибрежных волн выходит русалка с младенцем. Она жадно пьет воду у того самого фонтана и с тоской смотрит на родное село. Постояв минуту, она спускается в морские волны и исчезает ровно на год. Вот и все.
— Вы великолепный рассказчик.
— Старался, — улыбнулся Ардашев.
— Только история печальная, — вздохнула она.
— Но, согласитесь, красивая.
Солнце, свежий морской воздух и безбрежная даль моря заметно улучшили Лике настроение. Она сказала, что везет мужу подарок — бутылку лучшего крымского вина, которую она купила в Ялте в магазине Титушкина. При упоминании о супруге возникла неловкая пауза. Видимо, поняв, что она зря коснулась семейной темы, Лика вновь заговорила о литературе и о ее мечте написать роман.
— А мы так и не посмотрели с вами домик Чехова, — с сожалением заметила она. — Жаль, правда?
Клим Пантелеевич кивнул.
— А сколько времени вы еще собираетесь пробыть в Ялте?
— Думаю, не больше недели. Хотя и это много. А вообще-то я рассчитывал провести здесь всего несколько дней.
Ардашев предложил Лике пройти в рубку, и с разрешения капитана она даже постояла за штурвалом. Он попросил у штурмана секстан и объяснил ей принцип его работы. Она с интересом слушала и даже смотрела в зрительную трубу, но все равно ничего не поняла. Потом они спустились в буфет, и Клим Пантелеевич угощал ее шампанским. И она, веселая и жизнерадостная, казалось, совсем забыла и о взрыве, и о своем вынужденном возвращении, и о муже.
Время пронеслось быстро, как сеанс кинематографа, и когда они вновь поднялись на палубу, уже показался Херсонесский маяк, а за ним завиднелся старинный монастырь. Пароход дал протяжный гудок и начал входить в бухту. Белые фасады домов, точно мундиры флотских офицеров, правильными рядами встречали корабль. Севастополь, утопавший в цветущих садах и зелени кипарисов, казался Эдемом.
«Князь Потемкин» долго разворачивался, словно примеряясь к пристани, и, застопорив машину, бросил якорь.
Спустившись по трапу, Клим Пантелеевич нанял фиакр. Расстояние от пароходной пристани до железнодорожной станции оказалось приличным. Но Ардашева это только обрадовало. Он, так же как и Лика, с горечью осознавал, что стрелки часов неумолимо отсчитывают последние минуты их нежданного короткого счастья. И, предчувствуя скорое расставание, он уже не мог точно ответить на вопрос, что все-таки происходило с ним все эти последние дни. Был ли это легкий флирт или, быть может, в нем проснулось то самое серьезное чувство, о котором он и думать не решался. «Господи, — мысленно сожалел Ардашев, — между нами все было: и желание видеть друг друга, и легкое приятное общение — когда не нужно подбирать слова, и цветы, и прогулки при луне, и даже смерть и та прошла рядом. Не было только близости, той, о которой втайне думал каждый… И вот теперь она уедет. Навсегда».
Вот и станция. Извозчики, носильщики, перрон, удар колокола, неловкое молчание… Клим Пантелеевич зачем-то побежал в буфет и купил в дорогу бутылку сельтерской. Второй удар станционного смотрителя, и уже пора. Она протянула кондуктору билет и повернулась на прощание. Ее локоны слегка растрепались, а глаза были растерянные и немного влажные.
— Спасибо… за все, — она приблизилась к его щеке и нежно коснулась губами. — Прощайте, — сглатывая слезы, смущенно проговорила Лика и поднялась в вагон.
— Прощайте, — тихо вымолвил Ардашев.
Поезд тронулся и скоро совсем исчез из виду. И только где-то вдали на купоросном небе восклицательным знаком отпечатался дымный след расставания.
Назад Клим Пантелеевич отправился на роскошном американском «Грейт-Арроу» с довольно мягким ходом. Водитель хоть и был лихачом, но вел машину вполне надежно. Он успел похвастаться, что его автомобиль имел водяное охлаждение и мощный двигатель. Новая техника легко оставляла позади себя линейки, пароконные экипажи и пролетки.
От грустных мыслей присяжный поверенный избавился сразу, едва начал размышлять об устройстве бомбы. Он достал из внутреннего кармана записную книжку и попытался восстановить в памяти ту самую схему, которую накануне вечером рисовал у себя в номере.
Вспомнились слова Лики о том, что взрыв раздался после того, как коридорный уронил коробку. «Стало быть, — рассуждал Ардашев, — злоумышленник сконструировал взрывной механизм в виде полой трубки, в которую, очевидно, входил цилиндр, сжимавший пружину. В сжатом состоянии она находилась благодаря шпильке, проходящей через те самые две дырочки, которые я обнаружил. Именно к этой шпильке и была привязана веревка, другой конец которой был примотан к крышке коробки. По всей видимости, английский агент рассчитывал, что в момент, когда Распутин поднимет крышку, веревочка выдернет шпильку, и цилиндр, находясь под действием пружины, выскочит из трубки, ударит по капсюлю, и произойдет детонация. Но коридорный уронил коробку, и шпилька не удержалась…» Продолжая обдумывать детали недавнего покушения, присяжный поверенный достал монпансье и угостился прозрачной конфеткой.
Моторный экипаж въехал в тоннель у Байдарских ворот. Водитель усиленно жал на клаксон, предупреждая встречный транспорт о своем появлении. Опасный участок дороги закончился, и «Грейт-Арроу» выкатился на свет божий. Распугав сидевших на скалах грифов, он понесся к Ялте.
24
Двоедушник
Известие о взрыве бомбы в фойе гостиницы «Ялта» полковник Ладыженский получил почти сразу. Телефонный доклад капитана Мяличкина был краток, но обстоятелен: несмотря на то, что английский агент был убит, взрыв все-таки произошел. А это значит, что в городе орудует второй британский шпион. Но кто он? По словам коридорного, коробку для Распутина ему передал посыльный. Подробно допросить раненого лакея пока не удалось — от большой потери крови он впадал в беспамятство. Однозначно ответить на вопрос, был ли посыльный агентом или нет, пока тоже не представлялось возможным. Вероятно, его просто наняли для доставки. И, возможно, новая попытка покушения на старца произойдет в ближайшие дни. Следовательно, не теряя времени, капитану необходимо немедленно убедить Распутина покинуть Ялту. Но где гарантия, что убийца не отправится за ним? Как бы там ни было, но к этому сибирскому мужику следует приставить круглосуточную охрану. Кроме ротмистра Берга нужен по крайней мере еще один человек. Видимо, его тоже придется командировать из штаба Одесского военного округа. Мяличкину же ни в коем случае не следует «светиться». Его задача — находясь в тени, высматривать второго вражеского лазутчика. «Надо же, — усмехнулся полковник и откинулся на спинку кресла, — сказанул — «вражеского»! С каких это пор страны «сердечного согласия»[13] стали вражескими?.. А вот и стали. В разведке союзников не бывает, — он выбрал из коробки регалию и закурил. — А этот Ардашев — тот еще фрукт! Пропорол горло британцу и «ой!» не сказал. Самообладание у него — дай бог каждому! Да-с, начали заниматься Распутиным, а вышли на геликоптеры. Кто бы мог подумать?» Ладыженский проглотил очередную порцию ароматного дыма и потянулся к графину с водой, но в этот момент послышалась трель телефонного звонка. Александр Петрович снял трубку:
