Иван Любенко - Черная магнолия
— Or: Tomorrow will be another day[11]. Честь имею, — улыбнувшись, козырнул офицер и удалился.
Только в номере Клим Пантелеевич понял, что промок до нитки. Он принял душ, накинул шлафрок и велел принести чаю. Расстелив на столе план Ялты, он провел карандашом пунктирную линию от пансиона Илиади, где жил полковник Левицкий, до библиотеки Жуковского, а другую — от пансиона до Ливадийского дворца и от пансионата до гостиницы Ялта. Получилось своеобразное солнце, расходящееся лучами в разные стороны. Затем Ардашев выудил из бокового кармана пиджака тот самый желтенький кусочек металла, который он подобрал после взрыва, и начал разглядывать его через лупу. После чего он вынул из бювара лист бумаги и начал что-то рисовать.
Адвоката отвлек стук в дверь — принесли чайную пару. Положив в кружку два кусочка сахару, он наполнил стакан и вновь принялся за рисунок, одновременно отхлебывая горячий, как уголь, чай. Увлекшись, он не заметил, как опустошил стакан и один раз даже отхлебнул воздух. Посмотрев на лежащую рядом ложечку, присяжный поверенный замер: в голову пришла ошеломляющая догадка.
23
Расставание
Разыгравшаяся ночью буря натворила много бед. На всем южном побережье бушевал шторм. Старые дома остались без крыш. На набережной упали две пальмы. Оборванные электрические провода запутались в деревьях. Ялта осталась без света. Как писала «Русская Ривьера», близ Ай-Тодорского маяка затонула баржа купца Мифиади, груженная тридцатью тремя тысячами пудов хлеба. Без вести пропали четыре человека команды. Улицы засыпало свежей зеленой листвой, поломанными ветками и мусором, который разбойник-ветер натащил в город. Дворникам прибавилось работы. Местной управе пришлось срочно изыскивать средства для наведения порядка. Но — удивительное дело! — воздушный шар, который по всем вероятиям должен был оборваться и улететь в море, остался цел и невредим. Учитывая, что до солнечного затмения оставалось всего несколько дней, это обстоятельство приятно порадовало образованную часть населения Ялты.
Ардашев и Лика стояли на палубе парохода «Князь Потемкин», который должен был отчалить от мола. Обвешанные тюками и чемоданами хамалы[12] сновали мимо пассажиров. Слышалась татарская речь. Пахло мокрым пеньковым канатом и водорослями. После случившегося несчастья с Вилли Лика ни дня не хотела оставаться в Ялте. Она рассказала Климу Пантелеевичу, как все произошло. Оказывается, когда они вошли в фойе, коридорный, который нес коробку, случайно наступил пуделю на лапу. Собака взвизгнула и запуталась у лакея в ногах. Он споткнулся и уронил ношу. Взрыв раздался в тот момент, когда Лика уже начала подниматься по лестнице. Это ее и спасло.
Присяжный поверенный сам вызвался проводить даму до Севастополя. Она пыталась отговорить его от этой затеи и убеждала, что плыть придется долго — целых пять часов. А поскольку следующий рейс парохода будет только утром, то возвращаться ему придется на автомобиле или в худшем случае на извозчике. Но Ардашев был непреклонен.
Раздался последний гудок, и трап убрали. Пароход отчалил. Глазам столпившихся на палубе пассажиров открылась живописная картина Ялты. Чем дальше оставался берег, тем лучше был виден Яйлинский хребет, маяк и зеленая панорама курортного города.
Ардашев и Лика молчали. Каждый из них думал, что эти несколько дней, которые они провели вместе, больше никогда не повторятся. Они будут видеть друг друга только во сне. И хотя между ними так ничего и не было, но у присяжного поверенного осталось ощущение того, что он прощается с очень близким и дорогим ему человеком. Прежние заграничные командировки научили Ардашева руководствоваться холодным расчетом, а не чувствами. Но ведь с тех пор прошло уже почти семь лет, и он несколько изменился.
Корабль держался от берега примерно на расстоянии пяти миль. Миновали «Ласточкино гнездо» — замок, выстроенный на отвесной скале. Готическое серое здание с бойницами, башнями и уходящими в небо острыми куполами будто выплыло из далекого Средневековья.
Южное побережье Крыма тянулось лиловой полосой, а голубое небо было сплошь усеяно мелкими ватными облачками. За бортом судна резвились нырки и выпрыгивали дельфины. Они давно привыкли сопровождать пароходы, ожидая от пассажиров лакомств.
На склоне горы показалось белое здание с колоннами. Ардашев, купивший на пристани карту побережья, развернул ее и, нарушив молчание, сказал:
— По-моему, это Мисхор. Кстати, Лика, вы знаете легенду о русалке и мисхорском фонтане?
— Нет.
— Ну так слушайте. Давным-давно, когда Крым был под властью турецкого султана, жил в деревне Мисхор один старик. Он трудился на своем маленьком винограднике с утра до вечера. Была у него единственная дочь по имени Арзы. Ее глаза были черны, как ночное небо, губы рдели, словно спелые вишни, а нежные щеки румянились, точно алые персики. Сорок тонких косичек сбегали по плечам, будто водопадные струйки. Все село любовалось прелестной красавицей. Но заприметил ее хозяин фелюги, купец Али-баба, и замыслил гнусное дело.
В ту весну очаровательная Арзы решила отдать свое сердце юноше из соседнего села. Весь Мисхор праздновал их свадьбу. Только вздумалось невесте во время торжества сбегать на берег и попрощаться там со своим детством. В разгар веселья, когда гости танцевали, она взяла кувшин и тихо отправилась к морю. Посидев на берегу, Арзы подошла к фонтану, чтобы набрать воды. Неожиданно ее окутал мрак — на голову девушке набросили черный плащ. В одно мгновение цепкие сильные руки опутали ее веревками и утащили в лодку. Но все же она успела кликнуть на помощь. На крик дочери прибежал старик, за ним жених и гости. Только было уже поздно — фелюга Али-бабы, поймав ветер, неслась к Стамбулу.
Все селение оплакивало несчастную невесту. Опечалился старик и скоро умер от горя.
На невольничьем рынке турецкой столицы пленницу узрели евнухи повелителя. Пораженные ее красотой, они привели девушку во дворец. Наместник пророка на земле дал Али-бабе столько золотых монет, сколько тот запросил.
Арзы родила султану мальчика. Но сын не принес облегчения ее истерзанной душе. Молодая женщина тосковала по дому и таяла на глазах. И когда исполнился ровно год со дня ее пленения, она поднялась на башню сераля и вместе с сыном бросилась в темную пучину Босфора. Как гласит предание, в тот же вечер жители Мисхора заметили у своего берега печальную русалку с младенцем на руках.
С тех пор, в день похищения Арзы, источник у Мисхора начинает струиться сильнее обычного, а из прибрежных волн выходит русалка с младенцем. Она жадно пьет воду у того самого фонтана и с тоской смотрит на родное село. Постояв минуту, она спускается в морские волны и исчезает ровно на год. Вот и все.
