Сокровища горы Монастырь - Михаил Иванович Ханин
– Привыкаю к мысли, что еще не покойник, – поморщившись и облизнув губы, прохрипел он. – Ведь у меня не было ни одного шанса уцелеть.
– Как тебя угораздило? – полюбопытствовал я, поставив пакет с фруктами, шоколадом и минералкой на тумбочку. Он прикрыл глаза. Чувствовалось, что какая-то мысль угнетает его. Осознание того, что он был на волосок от смерти? Или фиаско во вчерашней заварушке? Лично мне в фиаско верилось с трудом. Мы помолчали.
– Ты как здесь оказался? – неожиданно спросил Анатолий у меня. – В Тихоновке этой?
– Здорово живешь! – хохотнул я, пытаясь улучшить и его настроение. – Это моя малая родина. Я в Тихоновке родился. Жил до одиннадцати лет и потом каждое лето приезжал в нее, пока не окончил школу. Там у меня половина деревни или родня, или друзья: тетка с дядей, двоюродные братья, старая любовь, Шурик с Лехой и все такое. Я в гости к ним приехал. В детство свое возвратился. А вот ты как сюда попал?
– Природа здесь красивая! – и вправду слегка повеселев, соврал Анатолий. Мы снова помолчали. Я чувствовал, что даже ему, очерствевшему, жесткому монстру, захотелось выговориться, и не торопил события. Через некоторое время Храмцов заговорил сам.
По его словам, он отправился на рыбалку. Это была откровенная ложь. В бронежилете, с тремя пистолетами на рыбалку не ездят. Да и в машине рыбацкими снастями не пахло. Я уже не говорю про то, что и ехать ему на эту самую рыбалку никуда не надо: Зеленая протекала буквально в тридцати шагах от его домика в «Эльдорадо».
Я не верил ему, и он отлично осознавал это. И ни меня, ни его это особо не смущало. Меньше знаешь – крепче спишь. Его разборки меня не касались. Мне хотелось надеяться на это.
Нападение случилось километрах в семи за нашим лагерем. Из-за поворота неожиданно выскочила черная «Волга» с затемненными стеклами. (Этого я и опасался – «оборотни»!) Находящиеся в ней бойцы сразу открыли огонь в два люка, расположенных повыше капота. Первая пуля впилась в плечо, и он едва не потерял управление машиной. Вторая пуля чиркнула по щеке (Анатолий осторожно потрогал заклеенную лейкопластырем рану) – по лицу и шее заструилась горячая кровь. Тут же несколько пуль ударили в бронежилет, и в глазах потемнело от боли. Следом еще, еще, еще… И все в цель.
И это притом, что обе машины неслись навстречу друг другу на приличной скорости, что Анатолий, рыбак чертов, действительно был настороже. Он сразу завилял по дороге, спасаясь от пуль, и тут же открыл ответную стрельбу, высунув левую руку в окно. Он стрелял классно с обеих рук – я слышал об этом. Ситуация осложнялась тем, что стекла у «Волги» были тонированными. Храмцов не видел своих врагов, стрелял почти наугад.
Его спасло лишь чудо, вернее бронежилет, а еще вернее, что нападающие не знали о бронежилете. Они всаживали в него пулю за пулей с завидным упорством и меткостью.
Помогла в какой-то мере реакция и выучка моего приятеля, в прошлом спецназовца и именитого борца. Крутнув руль в сторону наезжающей «Волги», он выпрыгнул из машины и покатился по траве, успев выстрелить еще пару раз. При этом еще одна пуля впилась в бронежилет, две в ногу и одна в руку.
«Волга» тем временем легко уклонилась от столкновения с «Нивой», притормозила и еще какое-то время расстреливала укрывшегося за поваленной сосной Анатолия. Потом рванулась с места и скрылась за деревьями. По гулу двигателя мой приятель определил, что она уходит не останавливаясь. И все же, перезарядив пистолет, поднялся он далеко не сразу – не мог преодолеть дикий страх. А вдруг «Волга» развернется и…
И только сообразив, что теряет сознание, он пополз на четвереньках к машине и отключился возле колеса. Неизвестно, сколько времени он провалялся там. Хорошо хоть, что «Нива», врезавшись в березу, осталась на ходу. Анатолий кое-как выбрался на дорогу и направился к нашему лагерю. Он осознавал, что до «Эльдорадо» уже не дотянет.
– Ну а остальное ты знаешь, – прохрипел он. Его лицо на миг осветилось какой-то беззащитной, трогательной, почти детской улыбкой, и, наморщив лоб, он прибавил: – Одно не пойму: почему они выстрелили мне в голову всего один раз?
Если до сей поры мой приятель напоминал вулкан, непрерывно извергающий ярость и агрессию, то сейчас в нем чувствовался душевный надлом и обреченность. Скверная история! Чтобы как-то отвлечь его от тягостных воспоминаний и впечатлений, я переменил тему разговора, сообщил, что прибрал оружие, бронежилет, и пообещал содействие в ремонте «Нивы». Анатолий кивнул, ему было не до ремонта машины.
– И еще! – сказал я ему на прощание. – Мне точно не хочется совать нос в твои дела… Но если что – ты знаешь, где меня найти. Чем могу – помогу! Без вопросов.
Разговор с Зуевым. Колобок и Тюрючок
Распрощавшись с Храмцовым, я решил отыскать и тезку. Нашел его (язык до Киева доведет) возле строящегося магазина в центре села. Стены его были уже почти полностью выложены. Две из них были заляпаны черной краской. В глаза бросились надписи на полстены: «Мразь!», «Урод!», «Сволочь!» О-оп-па! Сам Петрович жестко отчитывал строителей и не сразу подошел ко мне.
– Никому ничего не надо! – пожаловался он мне. – Ни на минуту никого нельзя оставить без присмотра! А это панно видел?
Он указал в сторону заляпанной черной краской стены и прибавил раздраженно: «Но это еще цветочки!» Ягодка заключалась в том, что этой же ночью у него сгорел киоск с товарами.
Тезка не сомневался, что и «раскраска» стены, и поджог киоска – дело рук рэкетиров. Предупреждение – не суй, мужик, свой нос в чужие дела. Как-то так!
Похоже, назойливое мелькание вишневой «девятки» по соседству дома Мамочкина переполнило чашу терпения Мясника и он отправил с ответным визитом своих людей в райцентр. Пока Петрович присматривал за домом Пельменя, Ромео и какой-то «шифоньер» мотались на черном БМВ по райцентру. Их видели на рынке, в хозяйственном магазине, возле сгоревшего позже ларька и строящегося магазина. Вроде бы все ясно. Но… не пойман – не вор, презумпция невиновности и все такое.
Коммерсант демонстрировал свою фирменную невозмутимость, сдаваться не собирался, обещал на
