От Второй мировой к холодной войне. Немыслимое - Вячеслав Алексеевич Никонов
Требуется сделать все необходимое для укрепления позиций СССР во всем мире. С другой стороны, нельзя упускать ни малейшей возможности для ослабления силы и влияния капиталистических держав посредством коллективных и индивидуальных действий… „Демократические и прогрессивные силы“ должны быть максимально заинтересованы с целью оказания давления на правительства капиталистических стран в советских интересах».
Вторая часть телеграммы касалась «основ советского мировоззрения» и начиналось с весьма спорного и чуть ниже опровергнутого самим же Кеннаном заявления: «Во-первых, рассматриваемое мировоззрение не является естественным для русского народа. В большинстве своем русский народ был настроен дружелюбно по отношению к внешнему миру, был заинтересован исследовать его, раскрывать имеющиеся у него таланты и больше всего желал жить в мире и пользоваться плодами собственного труда… Но политический курс базируется на взглядах и поведении людей, составляющих аппарат власти, это партия, тайная полиция и правительство, и именно с ними нам приходится иметь дело.
Во-вторых… предпосылки, на которых основан данный политический курс, по большей части являются ложными… Советский политический курс базируется не на объективном анализе ситуации за пределами; он основан на скудном представлении о политической обстановке за пределами России; он вызван по большей части основными внутренними российскими потребностями, существовавшими до войны и существующими по сей день».
Это говорилось о самом информированном в мире руководстве, которое как раз очень хорошо понимало суть всего происходившего. А дальше еще одна спорная мысль, которая напрочь опровергала предыдущую – о неорганичности советского взгляда на мир традиционному российскому мировоззрению.
«У истоков маниакальной точки зрения Кремля на международные отношения лежит традиционное и инстинктивное для России чувство незащищенности. Изначально это чувство незащищенности аграрных народов, живущих на обширных территориях по соседству со свирепыми кочевниками. По мере налаживания контактов с экономически более развитым Западом к этому прибавился страх перед более компетентным, более организованным сообществом на этой территории. Но эта незащищенность внушала опасение скорее российским правителям, а не русскому народу, поскольку российские правители осознавали архаичность формы своего правления, слабость и искусственность своей психологической организации, неспособность выдержать сравнение или вхождение в контакт с политическими системами западных стран… И они искали пути к обеспечению своей безопасности лишь в упорной и смертельной борьбе за полное уничтожение конкурирующих держав, никогда не вступая с ними в соглашения и компромиссы».
И это писалось через полгода после великой Победы! О великой цивилизации с тысячелетней историей. Как будто это русские нападали на Наполеона или Гитлера или поляков в Смутное время, или шведов под Полтавой. И как будто эти «компетентные и могущественные» убивали только правителей, а не всех подряд – от мала до велика. И как будто русские не били этих «более компетентных и могущественных». И как будто бы СССР в то время готовил планы нападения на США, а не наоборот. И любопытно было бы увидеть список уничтоженных Россией конкурирующих держав. И писал это дипломатический представитель страны, которая находилась с СССР в союзнических отношениях.
Но читаем телеграмму дальше: «После установления большевистского режима догма марксизма, еще более агрессивно и фанатично звучащая в ленинской интерпретации, стала отличным проводником чувства незащищенности, которое укрепилось в умах большевиков прочнее, нежели у предыдущих российских правителей… Во имя марксизма они жертвовали любыми моральными ценностями в своих методах и тактике… Советские лидеры вынуждены были из-за своего прошлого и настоящего выдвигать догму, которая рассматривала внешний мир как враждебный и грозный, но несущий в себе ростки медленно распространяющейся болезни и обреченной на полное разрушение из-за усиливающихся внутренних катаклизмов…
В новом обличье международного марксизма, с его медоточивыми обещаниями доведенному до отчаяния и обессиленному войнами внешнему миру, эта догма представляется более опасной и коварной, чем когда бы то ни было… Правительство в действительности является заговором внутри заговора, и я не склонен верить в то, что сам Сталин получает объективное представление о политической ситуации в мире… Неспособность иностранных правительств раскрыть истинное положение своих дел перед российскими политическими лидерами – факт, демонстрирующий характер отношений с Россией, достигнутых благодаря сомнительным и тайным советчикам, которых никто и никогда не видел в лицо и на которых нельзя повлиять».
Да, Кеннан, проведя много лет в СССР, так ничего и не понял в отношении природы власти в нашей стране. Что являлось следствием не столько его интеллектуальной ограниченности, сколько умения Кремля держать за замком свои внутренние секреты. Американский посланник даже не подозревал о мировой разведывательной сети, снабжавшей советское руководство первоклассной информацией, даже о всех тайных и явных замыслах американского или британского руководства. О мощном аналитическом аппарате министерств силового профиля. А всех сталинских «тайных советчиков» Кеннан знал лично – встречался с ними и один на один, и на приемах. Они входили в состав Политбюро ЦК ВКП(б) или в высшую военную, дипломатическую и спецслужбистскую верхушку. Зря Кеннан искал в Москве «глубинное государство», проводя очевидную аналогию с Вашингтоном, где оно явно набирало силу. В СССР никакого «глубинного государства» не было. Все решал Сталин с опорой на вполне зримые центры силы.
Третья часть телеграммы Кеннана называлась «Проецирование советского мировоззрения на реальную политику на официальном уровне», и главными мыслями там были: «Как только станет очевидным, что ООН препятствует или расстраивает советские планы по усилению его влияния или же СССР увидит лучшие перспективы для реализации поставленных целей, он незамедлительно выйдет из состава ООН…
В отношении колониальных территорий, отсталых и зависимых народов советская политика на официальном уровне будет направлена на ослабление власти и влияния передовых стран Запада, теоретически объясняя это тем, что до тех пор пока эта политика успешно осуществляется, будет оставаться вакуум, благоприятный для внедрения советского коммунизма… Русские энергично пытаются расширить советское представительство и официальные связи в странах, где существует реальная возможность противостоять западным странам».
Как видим, наша страна никогда не выходила из ООН. Но мысль о противодействии Советского Союза колониальному господству, которое Кеннан называл «властью и влиянием передовых стран Запада», была правильной. Единственное, в данном случае автор выступал защитником колониальной системы, что противоречило американской демократической демагогии.
В четвертой части телеграммы давалась попытка ответа на вопрос «Что мы можем ожидать при воплощении в жизнь советской политики на неофициальном, или подпольном, уровне»? Тут Кеннан приводил длинный список организаций, используемых в советском внешнеполитическом механизме – Компартия, международное коммунистическое движение, профсоюзы, молодежные лиги, женские организации, религиозные организации, либеральные журналы и издательства, международное рабочее движение, РПЦ, панславизм, дружественные СССР режимы. Что само по себе противоречило его предшествовавшим выводам о непонимании Москвой
