От Второй мировой к холодной войне. Немыслимое - Вячеслав Алексеевич Никонов
В Кремле, ободренном итогами московского СМИД, не догадывались о том холодном приеме, который встретил в Вашингтоне вернувшийся с конференции Бирнс.
Трумэн приходил к убеждению, что «если с Россией не обращаться железным кулаком и жестким языком, то неизбежна еще одна война».
И если в Кремле были удовлетворены результатами казавшегося успешным осаживания «зазнавшихся» американцев, то в Белом доме, напротив, жаждали реванша.
Трумэн 22 января 1946 года издал исполнительный указ о создании межведомственной Центральной разведывательной группы (Central Intelligence Group; CIG) – ЦРГ, ответственной за координацию и планирование разведывательной деятельности, оценку и использование поступавшей информации. При этом за Госдепартаментом и военными министерствами также сохранялась разведывательные функции.
Создавалась должность директора центральной разведки, назначаемого президентом. Первым на эту должность Трумэн назначил вице-адмирала Сидни Сауэрса, ранее руководившего разведкой ВМФ.
Отмечая это событие масштабным приемом в Белом доме, Трумэн представил своим гостям людей в черных плащах, черных шляпах, с черными усами и деревянными кинжалами и объявил, что первый директор ЦГР, адмирал Сауэрс, должен стать «директором централизованного шпионажа».
Продолжилась история с законопроектом о гражданском контроле над ядерными программами, против которого отчаянно боролось военное руководство. 23 января Трумэн ответил военному министру и министру военно-морских сил меморандумом: «Председателю Комитета по обороне палаты представителей и руководителям палаты представителей следует сообщить, что администрация желает повторно рекомендовать поправки к законопроекту Мэя – Джонсона или, в случае отказа, не предпринимать никаких шагов для изменения нынешнего статуса законопроекта в палате представителей.
Кроме того, я хотел бы, чтобы, выступая в комитетах Конгресса или обсуждая с его членами вопросы, касающиеся законодательства в области атомной энергии, сотрудники администрации излагали свои взгляды, не противореча пунктам, изложенным в моем меморандуме от 30 ноября и подтвержденным настоящим документом».
Не тут-то было. Сторонники военного контроля имели прочные позиции в Конгрессе, и сенатору Макмагону, проталкивавшему инициативу Трумэна, было сложно обеспечить себе поддержку.
Одновременно разработка плана международного контроля над атомной энергией была поручена специальному комитету, который сформировал Бирнс.
В ежегодном обращении Трумэна к Конгрессу 14 января вновь прозвучало предложение осуществлять контроль через Организацию Объединенных Наций.
Пока этот вопрос обсуждался на Первой Генассамблее ООН, комитет Бирнса подготовил план, который мог бы быть представлен на рассмотрение комиссии ООН, когда она соберется. Комитет состоял из пяти членов: Дин Ачесон – председатель, Джон Дж. Макклой, бывший заместитель военного министра, Вэнивар Буш, Джеймс Конант и ЛеслиР.Гровс – члены.
Ачесон посетовал своему секретарю Герберту Марксу, что ничего не понимает в атомной энергии, и тот предложил сформировать в дополнение к экспертной комиссии консультативный совет. Маркс до этого работал под началом председателя администрации долины Теннесси Дэвида Лилиенталя, который имел богатый опыт управления работой сотен инженеров и технологов. Лилиенталь согласился стать председателем консультативного совета, в который вошли еще четверо: Честер Барнард, президент телефонной компании Нью-Джерси, Чарльз Томас, вице-президент и технический директор химической компании «Монсанто», Гарри Уинн, вице-президент «Дженерал Электрик»., и… Оппенгеймер.
«Все участники, я думаю, сходились во мнении, – напишет Ачесон в мемуарах, – что наиболее побудительным и творческим умом среди нас обладал Роберт Оппенгеймер. Он относился к исполнению обязанностей конструктивно и с величайшим тактом. Роберт в прошлом бывал неуступчив, резок и подчас педантичен, но с нами таких проблем не возникало».
К началу марта консультативный совет подготовил объемный доклад, написанный в основном Оппенгеймером с редакцией Маркса и Лилиенталя. Там утверждалось, что решение ядерной проблемы может быть обеспечено международным братством ученых. Предлагалось учредить международную организацию, контролирующую все аспекты использования атомной энергии и распределяющую выгоды от нее между всеми странами. Такая организация контролировала бы применение атомной технологии исключительно в мирных целях. Полная прозрачность должна воспрепятствовать появлению у какого-либо государства промышленных, технологических и материальных возможностей потенциала для тайного создания ядерного оружия.
Члены совета по очереди зачитали его Ачесону. Когда они закончили, тот снял очки и заявил:
– Это – блестящий, глубокий документ.
Вскоре – под названием доклада Ачесона-Лилиенталя – он был передан в Белый дом. Оппенгеймер был уверен, что теперь-то Трумэн поймет необходимость контроля над атомной энергией. Президент документ прочел или сделал вид, что прочел. Во всяком случае, в его мемуарах можно прочесть: «Этот совет проделал выдающуюся работу. Он тщательно и добросовестно изучил все аспекты этой проблемы. Его доклад получил единогласное одобрение комитета. Его обычно называют докладом Ачесона – Лилиенталя, и он представляет собой образец великолепного государственного документа».
Бирнс для виду тоже сказал, что «приятно удивлен» глубиной высказанных соображений.
Но на самом деле оптимизм Оппенгеймера был преждевременным. Никто и не думал следовать его рекомендациям. 8 марта сенатор Макмагон прибыл к Трумэну, чтобы сообщить о том, что внесенный им законопроект об атомной энергии застрял. Влиятельный сенатор-республиканец Ванденберг внес поправку, предусматривавшую создание Военного совета взаимодействия, который имел бы доступ ко всем вопросам, рассматриваемым предлагавшейся Комиссии по атомной энергии. И имел право обжаловать перед президентом любые действия комиссии, которые, по его мнению, «повлияют на национальную оборону».
Одновременно Соединенные Штаты крайне внимательно изучали все аспекты своих бомбардировок в Хиросиме и Нагасаки, которые помимо прочего, выступили для американцев испытательными полигонами.
В Японию еще осенью 1945 года была направлена группа из более чем трехсот гражданских экспертов разного профиля, 35 офицеров и 500 рядовых сухопутных сил и флота. Штаб-квартира этой группы разместилась в Токио. Она начала реконструировать картину экономики, военного планирования и общественной жизни Японии военного времени, чтобы, с одной стороны, понять, какие условия заставят противную сторону принять безоговорочную капитуляцию, а с другой – оценить моральное состояние гражданского населения для проведения более успешной оккупационной политики.
Сотрудники созданной еще Стимсоном группы Обзоров стратегических бомбардировок Соединенных Штатов (USSBS) опросил и допросили более 700 представителей вооруженных сил, государственных ведомств и промышленности Японии.
Вывод одного из отчетов USSBS гласил, что «Япония капитулировала бы, даже если бы атомные бомбы не были сброшены, даже если бы Россия не вступила в войну и даже если бы не планировалось вторжение». Почему принижалась роль СССР, понятно. Военное руководство категорически не желало, чтобы хоть какая-то заслуга принадлежала Советскому Союзу. Это оправдывал бы претензии Москвы на соучастие в управлении Японией. Но почему отрицалась роль и атомного оружия? Скорее всего, здесь сказались ведомственные интересы.
Эксперты комиссии представляли сухопутные войска, ВМФ и ВВС. А ведь предстояло дать ответ на вопрос: какие рода войск и технологии в действительности обеспечили победу над Японией? Что самым непосредственным образом влияло на определение приоритетов перспективного военного планирования.
Моряки были уверены в своей решающей роли: победы в Тихом океане и
