Прыжок леопарда - Виктор Васильевич Бушмин
Шарль был приятным в общении и богобоязненным человеком, в котором удивительным образом гармонично сочетались доброта и храбрость, терпение и рвение, щедроты и стремление к экономии, здравый рассудок и всепоглощающая увлеченность.
После пресечения мужской линии графов Фландрии, народ и король разумно решили вручить графство старшему законному племяннику Робера Иерусалимского, ведь его мать – Адель Фландрская, приходилась старшей сестрой погибшему графу и была замужем за грозным королем Дании Кнутом Вторым. Несмотря на скорую женитьбу, Шарль все еще был бездетен. Это неприятное и продолжительное отсутствие потомства так глубоко засело в его голове, что граф проникся религиозным рвением и совершенно законно считал, что на него, как на продолжателе рода графов, лежит древнее проклятие за не менее старый грех его деда – графа Робера Фриза, отнявшего графство у своих малолетних племянников.
Двадцативосьмилетний граф был широк в плечах, голубоглаз и белокур, о его истовой набожности уже стали слагаться легенды. Он ежедневно раздавал милостыню нищим, толпами собирающимся возле главной церкви Брюгге, объездил вдоль и поперек все графство и наведался ко всем могилам и мощам известных святых, пару раз был в Эно и Лотарингии, даже посетил могилу святого Мартина в Туре и святого Жака в Испании – все тщетно.
Проникнувшись терпением и смирением, Шарль решился, пока есть время, навести порядок в подвластных ему землях, городах и замках. А здесь, скажу я вам, дел было невпроворот. Вот уже столетие, как низменные и болотистые местности Фландрии, Брабанта и Эно, задыхаясь от бедности и перенаселения, стали исправно поставлять наемников, которые выросли в суровых и крайне жестких условиях и привыкли смотреть в лицо смерти, с раннего детства воспитываясь в суровых фламандских краях.
Шарль, слава Господу, получил в свои руки богатые владения, которые, на первый взгляд, четко и разумно управлялись и контролировались его предшественниками, поставившими над растущими торговыми городами своих преданных шателенов, укрепившихся в замках, возвышавшихся в каждом городе, порту или большом селении, и подчиненных воли единого властителя. Но, именно на первый взгляд.
Теперь же, после восшествия на графский престол Шарля Доброго, графство столкнулось с другой, не менее важной проблемой – куда девать всех этих воинов, умеющих только сражаться и убивать, если наступил долгий мирный отрезок жизни.
Рост и развитие торговли обеспечили расцвет нового класса свободных жителей, которые, не будучи торговцами или ремесленниками, жили в тесном сплетении с ними, обеспечивая охранение торговых караванов и составляя наемные гарнизоны замков.
Шарль, не долго думая, издал специальный ордонанс, которым запретил, причем, под страхом смерти, свободное ношение оружия среди вольных жителей графства. Люди подчинились, но не простили этого поступка своему властелину. То тут, то там, стали вспыхивать бунты недовольных, которые выливались в погромы евреев, торговцев и остального, ни в чем неповинного населения.
Мобильному отряду графа приходилось, буквально, носиться из одного городка к другому, усмиряя бунты и умножая недовольство. Но, все-таки, это было более привычное занятие для рыцарства, нежели пустое просиживание без дела в замках или крепостях.
Простой люд, горожане, торговцы и ремесленники пели «осанну» Шарлю, справедливо добавляя к его имени прозвище «Добрый».
Шарль же, напротив, не успокоился и, используя относительно долгие срок мирной и спокойной жизни, решил навести порядок в законодательстве и, что самое страшное, в казначействе и, это будет в последствии равносильно самоубийству, в вопросах собственности на людей.
Вот и сегодня, как в прочем и почти каждый четверг, граф прогуливался по узким, грязным и извилистым улочкам старинного городка, приютившегося возле стен его родового замка, вместе с небольшой свитой, походившей на грамотно сплоченный отряд наемников, чем на группу придворных. Отряд, выстроившись по бокам от своего предводителя, решительно, но довольно-таки вежливо (так требовал граф), раздвигали толпу горожан, купцов, ремесленников, подмастерьев и крестьян, спешивших со своими пожитками, скарбом и товаром по улочкам. Граф остановился возле большой и красиво нарисованной вывески, разместившейся над крепкой дубовой, окованной железом и бронзовыми накладками, дверью приземистого трехэтажного домика. Два этажа его были сложены из плотно подогнанных один к другому красновато-серых неровных камней, а третий этаж был деревянным, обшитым мореными оструганными досками. Ставни были плотно закрыты, только большие, на удивление, окна первого этажа, застекленные слюдой и украшенные разноцветными привозными стеклами (невиданная для того времени роскошь) были открыты, словно приглашая гостей и посетителей войти внутрь здания.
«Юридическая контора мэтра Арнульфа в Брюгге». – Гласила вывеска, гордо и величаво покачиваясь под дуновениями северного ветра.
Рука графа, одетая в перчатку из мягкой замши дорогой испанской выделки, дотронулась до большого бронзового кольца, служившего чем-то вроде звонка и одновременно ручкой двери, Шарль хотел, было, несколько раз ударить по бронзовому основанию кольца, но усмехнулся, удивившись своей, непонятно откуда появившейся робости, плюнул на булыжники мостовой и с силой толкнул дверь.
Дверь слегка скрипнула и отворилась, раскрывая перед взором Шарля легкий и загадочный полумрак приемной.
Шарль вошел и сразу же услышал приветливый, громкий, но не испуганный голос:
– Ваша светлость! Право, не было нужды самолично идти ко мне… – из полумрака вышел высокий и широкоплечий человек, судя по одежде – законник, или, как тогда только начинали говорить: Юрисперитус. – Я и сам уже собирался спешить к вам с подробным докладом.
Шарль улыбнулся, вернее сказать, изобразил на своем лице некое подобие снисходительной улыбки, прошел к середине комнаты и окинул взглядом ее содержимое. Всюду, куда не скользил его взгляд, стеллажи и полки были уставлены кучами пергаментов, книг в тяжелых переплетах, каких-то картах и генеалогических древах.
Помощники мэтра Арнульфа (так звали этого высокого и широкоплечего законника) проворно поставили рядом с красивое кресло с высокой резной деревянной спинкой, граф сел, вытянул ноги к камину и скрестил руки на животе, уставившись на него пронзительным взглядом.
– Излагайте, мэтр…
Арнульф щелкнул костяшками пальцев, слуги быстро принесли ему пергамент, свернутый в рулон и небольшой раскладной стульчик. Он выжидающе посмотрел на графа. Шарль едва заметным жестом руки приказал ему присесть рядом с ним.
– Ваша светлость, – спокойным и каким-то холодно-отстраненным голосом произнес Арнульф, – я и мои поверенные произвели доскональный розыск лиц, так или иначе числящихся сервами графов Фландрии. Конечно, – он горестно вздохнул, – прошло уже несколько поколений, многие из них уже забыли или, по крайней мере, – он, как показалось графу на мгновение, зло усмехнулся, – сделали вид, что забыли о своем грязном происхождении, обжились, некоторые даже умудрились породниться с
