Меч, подобный распятью - Владислав Зритнев
Минут через двадцать Мария с рыцарем вышли на прогалину, посредине которой рос древний могучий дуб. Высоко вверху раскинулось темно-синее небо, усыпанное яркими созвездиями. Прямо над поляной склонился ковш Большой Медведицы, рядом с ним сверкала Полярная звезда. Дуб-великан протягивал к ней узловатые ветви. Мария приблизилась к дереву.
– Какой он огромный, – сказала она – ему, наверное, уже тысяча лет.
– Да, возможно, – согласился Максимилиан, окидывая дуб взглядом, – кстати, на его ветвях произрастает омела. Как раз над вами.
Девушка подняла голову и действительно увидела в свете звезд омелу, облепившую толстые ветви. Максимилиан вскинул лук и натянул тетиву. В следующее мгновение спущенная стрела срезала немного диковинного растения. Омела упала к ногам Марии.
– Как здорово, Максимилиан, – воскликнула она, поднимая ее, – вы действительно прекрасный стрелок!
– Вам хватит этого или сбить еще? – спросил рыцарь. – Над вами еще много омелы…
– Этого хватит, – сказала девушка, пряча талисман в широкий рукав.
– Кстати, Мария, – сказал рыцарь, – на вас ведь зеленое платье. В эту ночь по старинной традиции никто не должен одеваться в зеленое – это цвет фей. Вам лучше его снять.
Она засмеялась, а рыцарь продолжил, смотря ей в глаза:
– Есть и другая старинная традиция: человека, стоящего под омелой, разрешается поцеловать. А вы стоите прямо под ней. И хотя сейчас не Рождество, на которое распространяется это правило, я намерен воспользоваться случаем.
Он приблизился к ней.
– Постойте, – дрогнувшим от волнения голосом сказала Мария и вывернулась из его объятий.
Максимилиан растерялся.
– Теперь вы стоите под омелой, а не я, – через секунду произнесла девушка. – И хотя сейчас не Рождество, – продолжила она, – я поцелую вас.
Рассвет они встретили в этом лесу, и спустя пару недель Максимилиан Бэртон объявил о помолвке. А старый Брэдберри в ту ночь так и не заметил отсутствия племянницы.
II. Жена крестоносца
Они широко отпраздновали свадьбу, справив ее в первых числах сентября. Дни стояли ясные и теплые, листва еще не начинала желтеть, и сама погода будто лукаво предсказывала молодым счастливую жизнь. В тот год случился обильный урожай яблок, деревья в садах до земли склоняли ветви под тяжестью сочных плодов. К торжеству приготовили много пенного сидра, и за здоровье Максимилиана и Марии гости выпили не один добрый бочонок хмельного напитка.
Старый Брэдберри с радостью пристроил племянницу. Максимилиана он знал много лет и был дружен еще с его отцом, род Бэртонов пользовался уважением и владел обширными угодьями, так что этот молодой рыцарь во всех отношениях устраивал сэра Брэдберри в качестве мужа Марии.
Арчибальд был шафером на свадьбе. Тонко поиздевавшись над собой и, как ему казалось, сострив таким образом над судьбой, он сам предложил кузену свою кандидатуру. Марии не нравилась эта идея, но Максимилиан согласился.
Во время торжества, будучи уже немного пьяным, Арчибальд поднялся со своего места и, держа в руках серебряный кубок, не то шутя, не то серьезно произнес тост:
– Я пью за здоровье молодых, – сказал он, улыбаясь, – и должен сказать, что им двоим довелось сыграть главные роли в моей судьбе. Вот девушка, в которую я был глубоко и безнадежно влюблен. И я искренне благодарен ей за те чувства, что она пробудила в моем сердце. А вот мой дорогой брат, который милосердно помог мне избавиться от страданий, и я тоже благодарен ему… Так что все вышло как нельзя лучше. Поэтому я пью за них. Дай им Бог счастья!
И он залпом осушил огромный кубок и с грохотом стукнул им по столу.
Гостей было много, торжество прошло шумно и весело. Священник обвенчал молодых перед алтарем, и Максимилиан с Марией скрепили клятвы верности горячим поцелуем. Она переехала в его усадьбу. Постепенно привыкая к роли хозяйки, Мария на свой вкус обустраивала жилище и жизнь супруга. Но Максимилиан не возражал, он с радостью передал течение своих дней в ее руки.
В первый год Мария не забеременела. И они всецело принадлежали друг другу, живя беззаботно и легко. Максимилиан не тяготился отсутствием наследников, однако это расстраивало Марию, желавшую стать матерью. И вот к концу второго года супружества она наконец почувствовала, что ждет ребенка…
Это случилось в начале весны. Погода в тот день была переменчивой. Сильный западный ветер, дующий резкими холодными порывами, то пригонял с моря черные грозовые тучи, проливавшиеся дождем, то вдруг полностью очищал небо, и над землей светило яркое ясное ничем не омраченное солнце. Мария родила мальчика. Ребенок был крупный и появился «в рубашке».
– Это к счастью, – сказала повивальная бабка, – ему будет сопутствовать удача.
Обессилевшая мать приложила новорожденного к груди.
– Как мы назовем его? – спросила она мужа.
– Не знаю даже, как лучше, – ответил Максимилиан, – выбери имя ты…
– Тогда пусть будет Артур, – предложила Мария, – имя звучное и красивое. И так ведь звали твоего деда…
Так Артур Бэртон появился на свет. Через неделю его крестили в храме Николая Угодника. Ребенок был шумный, лишь только родившись, он сразу стал требовать от жизни своего. Малыш не желал терпеть никаких отказов и настаивал, чтобы все было по его воле. И мать с няньками немедленно спешили исполнять ее. С ним все считались, и все выбивались из сил. Мария была совершенно счастлива, ей так нравилось возиться с младенцем. Но Максимилиан, вначале воспринимавший все спокойно, с течением времени стал тяготиться семейным бытом.
Он все чаще уезжал на охоту, пропадая по нескольку дней в лесах. Со звонко лающей сворой гончих Максимилиан преследовал косуль и выслеживал вепрей. В дикой глуши он обретал свободу и покой, чего напрочь лишал его дома маленький сын. Иногда Максимилиана сопровождал Арчибальд, посмеивающийся над кузеном.
– Что, братец, ненадолго тебя хватило в семейной жизни? – подкалывал его он. – А ты сам виноват, я ведь пытался тебя спасти… И если бы не твоя настойчивость, на твоем месте сейчас был бы я, а ты на моем. Только в отличие от меня у тебя в карманах еще и не гулял бы ветер и все радости жизни были бы к твоим услугам. Нет, наверное, все же не зря все небо уравновешивает, – неожиданно задумчиво заканчивал он.
Но шутки шутками, а Максимилиан действительно теперь маялся дома, где ему больше не было места. Отодвинув отца
