Станислав Гагарин - Три лица Януса
- Что вы курите, Вилли?
- Египетские, дорогой гауптман, - ответил Хорст, доставая из кармана шинели пачку.
- Вы просто чудодей, Вилли! В такое время - и египетские сигареты!
- Ладно вам, Вернер! - улыбаясь, сказал Хорст. - Закуривайте. И оставьте эту пачку себе. Вы тоже парень не промах. Умеете доставать неплохие вещи.
- Но сигарет таких мне не достать, - сказал, прикуривая от зажигалки, Вернер фон Шлиден. Рядом затормозил черный автомобиль.
- Алло, Хорст! - послышалось из кабины.
- Оберст фон Динклер, начальник военной контрразведки, - тихо сказал Хорст Вернеру. - В чем дело, господин оберст? - спросил он, подходя к машине.
- Мне известно, что вы едете за город. Я еду тоже. Обергруппенфюрер считает, что нам лучше поехать вместе.
Вильгельм Хорст махнул Верлеру рукой и, согнув чуть ли не вдвое свое большое тело, полез в автомобиль начальника абвера.
Вернер медленно шел по Штейндамм, с грустью посматривая на безобразные развалины некогда красивых зданий, обрубленные осколками ветви деревьев и черный от копоти снег.
Сложные чувства охватывали его, когда он видел, как гибнет красивый город, творение рук многих поколений трудолюбивых, умелых людей. Он знал, что это город врага, и помнил те кадры немецкой кинохроники, где, в пламени и дыму, рушились дома Сталинграда и Киева, Севастополя и Минска.
Много лет Ахмедов-Вилкс не был на родной земле, а увиденное на экране попросту не укладывалось в его сознании. Очевидно, если б он. увидел все собственными глазами, его сожаление по поводу истерзанного Кенигсберга поубавилось... Порою среди исковерканных воронками улиц и мрачных сгоревших домов ему вдруг вспоминались родные горы, синяя Кайсу, бегущая в ущелье, и серые сакли аула, в котором родились и любили друг друга его отец и мать. Эти видения не мешали Сиражутдину. А вот он боялся, как бы они не завладели им полностью, старался прогнать их прочь. И только иногда позволял себе поразмыслить над судьбой, надевшей на него, сына дагестанского народа, мундир офицера германской армии.
"Кто же я больше? - думал с улыбкой Янус. - Дагестанец, латыш или немец?"
Надо сказать, что думать о себе как о немце Сиражутдин имел все основания. Несведущие люди часто считают, что разведчик и после многих лет работы в другой стране остается тем, кем был прежде. Разумеется, основные принципы останутся неизменны. Но годы жизни среди людей иной национальности, необходимость быть таким же, как они, накладывают свой отпечаток. У разведчика вырабатываются привычки, манера поведения, традиционные взгляды, составляющие существо национального характера согласно новому паспорту этого человека.
Сегодня Вернеру везло на встречи.
Откуда-то появился вдруг давнишний его приятель и собутыльник Гельмут фон Дитрих. Он был одет в новенькую шинель тонкого сукна со знаками различия оберштурмфюрера СС.
- Какая встреча! - заорал Дитрих. - Я иду и думаю: с кем мне обмыть звание? А тут гауптман навстречу! Пойдем!
- Мне нужно еще к себе на службу, - неуверенным голосом начал фон Шлиден.
- Брось ты это дурацкое сидение в кабинете! Никуда не отпущу. Хочешь, позвоню твоему шефу и скажу, что ты вызван в гестапо? А то и его можно пригласить!
Он засмеялся своей шутке, схватил сопротивляющегося Вернера за рукав и потащил к площади. Когда они вышли на площадь, Вернер увидел свежесрубленные виселицы. На них за ноги были подвешены люди. Около них стояли эсэсовцы с автоматами. На теле каждого повешенного доска с надписью: "Дезертир".
- Свеженькие, - сказал Дитрих. - Вздернули их часа полтора назад. А за ноги - это моя идея!
Заградительные отряды эсэсовцев были выставлены на всех дорогах, ведущих из Восточной Пруссии на Запад... Один из таких отрядов задержал роскошную легковую машину, мчавшуюся со стороны Кенигсберга. Водитель хотел проскочить напролом, но автоматная очередь, ударившая в передние колеса, приткнула машину к обочине дороги.
Эсэсовцы выволокли из кабины мужчину средних лет в нарядной шубе и меховой шапке. В руке этот человек сжимал саквояж из желтой кожи. Командир заградотряда, штурмфюрер войск СС, подошел к человеку, которого держали сзади два эсэсмана, и вырвал из рук саквояж.
- Это произвол! - завизжал человек в шубе. - Я буду жаловаться! Вы знаете, кто я...
- Документы! - отрывисто приказал штурмфюрер.
Дрожащей рукой человек вытащил из-за пазухи документы и подал их эсэсовскому офицеру.
- Я генеральный прокурор Восточной Пруссии Жилинский!
- Дерьмо ты, а не прокурор, - спокойно сказал штурмфюрер.
Жилинский осекся и растерянно огляделся по сторонам.
- Трусливый дезертир! - продолжал офицер. - Рейх в опасности, а ты бежишь, спасая свою шкуру.
- Как вы смеете! - крикнул прокурор.
- Роге, - сказал штурмфюрер одному из солдат, передав ему документы, отведите этого типа к оберштурмбанфюреру. Пусть сам решает, что с ним делать.
Метрах в двухстах от дороги высился двухэтажный дом, который временно заняли оберштурмбанфюрер Хорст и оберст фон Динклер. Двое солдат повели генерального прокурора к этому дому.
Через полчаса Роге вернулся на дорогу.
- Ну что? - спросил штурмфюрер.
- Отправить туда... - Роге поднял руку и ткнул пальцем в небо. Приказ оберштурмбанфюрера...
- Так исполняйте, - сказал штурмфюрер.
- С этим справится и один Карл, - ответил Роге.
На шоссе со стороны Кенигсберга показалась длинная вереница автомашин.
- Сейчас будет работа, - сказал штурмфюрер. - Приготовьтесь.
- Что-то Карл мешкает, - произнес Роге.
В густом ельнике, начинавшемся сразу же за домом, протрещала автоматная очередь. Через пять минут из-за угла вывернул Карл. Автомат болтался у него на шее, а в руках он нес нарядную шубу генерального прокурора.
Командир танкового батальона майор Баденхуб с высоты башни мрачно оглядывал полдюжины боевых машин.
Это было все, что осталось от его батальона. Танки стояли в редком сосновом.лесу. Люди сидели в машинах и ждали, когда командир примет решение.
- Идем к Кенигсбергу, - буркнул Баденхуб. - Больше некуда.
Команду передали экипажам, и, ревя моторами, танки двинулись за головной машиной по направлению к шоссе.
Дорога была забита отходящими к Кенигсбергу частями, автомашинами всех марок, повозками и ручными тележками, на которых увозили свои пожитки бесчисленные беженцы.
Колонна танков втиснулась в общий поток и стала медленно продвигаться вперед. Майор Баденхуб сидел на краю открытого люка и грязно ругался сквозь зубы... Прошел час, прежде чем танки сумели продвинуться на десяток километров. Колонна прошла еще метров пятьсот и встала. Впереди все заполнили беженцы. Второй поток их вливался по дороге, идущей с Таппиау. Столкнувшись с главным движением на шоссе, эти беженцы образовали пробку, и она прочно перекрыла дорогу.
