Александр Прозоров - Соломея и Кудеяр
– Жрет, как не в себя, – недовольно ответил подворник, запирая калитку. – А покои твои нетронутыми стоят, боярин. Князь сказывал, до особого приказа тебе отведены.
– Что-то тихо больно тут у вас, – обвел взглядом пустынный двор Кудеяр. – Где все?
– Князь Иван Федорович на службе, боярин, а князь Петр Васильевич уж два месяца как преставился, да поможет ему сладкий мед великой Мары в походе чрез острый Калинов мост. – Ярыга сопроводил языческое поминание низким поклоном и размашисто перекрестился.
– Как преставился? – крутанулся Кудеяр. – Когда, почему? Здоров же был и крепок!
– Как вернулся государь наш Василий Иванович из Новгорода с честью и колоколами вечевыми, вернул ему наш батюшка милостивый Москву в целости, порядке и сохранности, вернулся домой да прилег отдохнуть после трудов тяжких и праведных. Утром глядь, а он и не дышит. Отмучился…
– Обидно, не застал. – Боярский сын тоже перекрестился. – Славный был воевода князь Оболенский. Надеялся увидеть.
– Да как бы ты его увидел, боярин? – попытался утешить хозяина Духаня. – Два месяца тому мы еще по льду костромскому шли!
С огромным торговым обозом, в котором Последышу принадлежала от силы десятая часть саней и товаров, к началу марта Кудеяр дошел до верховьев Двины, где караван начал рассыпаться: часть возков отвернула на Сухону к Вологде, часть на Вычегду – к Печоре, часть к Усть-югу и на реку Юг – в Казанское ханство. До Костромы, через короткий зимник, дошла всего пара сотен саней, треть которых были тишенковскими.
Здесь братья надолго застряли на подворье кого-то из торговых сотоварищей Последыша – ждали ледохода. После первых оттепелей ступать на лед Волги никто не рисковал – он стал уже рыхлым, ноздреватым и грозил провалиться даже под весом одинокого путника.
Это была она, весенняя распутица, когда нет пути ни конному, ни пешему, ни даже стругу простому – ибо оттаявшие дороги частью превращались в глинистую грязь, частью заливались талыми водами. А где не заливались – все едино далеко не уйдешь, ибо дороги любые на Руси завсегда частыми реками пересекаются, а на лед речной ныне лучше не выходить. Провалишься в промоину или проталину, утянет течение под лед – и все, поминай как звали.
Кудеяр скучал, Последыш с Рустамом закупались товарами. Татарин советовал – Федор платил. Крымчанину ведь виднее, чего в отчем крае завсегда не хватает, ради чего сородичи с серебром расстаться готовы. Сговаривались купец с басурманином и о том, как и где солью лучше торговать. Крымчаки с Сиваша и варяги с Белого моря соль свою ведь на одни торги везли – в Персию да на Русь. Коли не сбивать друг другу цену в соседних лавках, а в одной общую поставить – оно и одним, и другим только выгода получится…
В середине апреля наконец-то лопнул оглушительно волжский лед – и пошел, пошел вниз по течению большими серыми полянами. А еще через неделю стала подниматься вода, закрывая луга и наволоки, затапливая причалы и прибрежные бани, стремительно превращая узкие ручейки в широкие озера, а озера – в настоящие моря, поднимая и вынося на простор заранее груженные рачительными хозяевами ладьи и струги, выводя на торный путь гигантские беляны, сшитые из добротного строевого леса прямо на лесных полянах, меж елок и осин – и вдруг оказавшиеся на глубокой воде.
Водные просторы наполнились шитиками и ушкуями, ладьями и ношвами, баржами и баркасами, торопливо открывающими навигацию, – и среди множества кораблей, судов и лодок быстро затерялись три струга, что уходили на юг под рукой Федора Семеновича Тишенкова.
Кудеяр отплыл в тот же день, наняв рыбацкую одномачтовую плоскодонку. Смерды, ставни которых ныне оказались глубоко под водой, из-за вынужденного простоя согласились прокатить путников всего за полцены.
Волга, Ока, Клязьма, Москва-река – уже через неделю путники высадились на берег прямо возле Кремля. И вот – Кудеяр здесь.
– Прикажешь баню затопить, боярин? – поинтересовался ярыга. – Нас тут ныне всего семеро осталось за хозяйством доглядывать, так токмо по субботам топим. Чего зря дрова переводить?
– Топи! – кратко согласился Кудеяр.
Дальше возвращения в столицу желания боярского сына не простирались – все же планы некие имелись с князем Оболенским, уговоры. Оказавшись на пустом подворье неприкаянным бездельником, уже наутро молодой воин решил отправиться в Разрядный приказ, дабы подьячие хоть знали, где его искать, коли рати исполчаться будут. Но когда Кудеяр вошел в Московскую твердыню, ноги как-то сами собой понесли его к крыльцу женской половины дворца. Он вдруг подумал, что будет правильно поблагодарить княгиню Ноздреву за то, что помогла встретиться с… С родственницей.
Само собой, он не надеялся на еще одно такое свидание – ни боже мой. Он даже и не помышлял о Соломонии, старательно изгоняя из головы облик горячо дышащей Великой княгини с черненым браслетом на запястье. Просто желал поблагодарить.
– Боярский сын Кудеяр Тишенков!
Кудеяр вздрогнул, повернулся, так и не успев поставить ноги на нижнюю ступеньку крыльца. В нескольких шагах от него стоял рында: пышнобородый боярин с донельзя рябым лицом. Вестимо – оспой довелось переболеть. Без бердыша, с одной только саблей на поясе – однако отороченный песцом белый кафтан выдавал принадлежность воина к личным телохранителям государя.
– Я это, боярин, не обознался, – кивнул порубежник.
– Василий Иванович видеть тебя желает!
– Я же токмо вчера приплыл! – не сдержал изумления Кудеяр. – Откуда он знает?
– Государь знает все! – усмехнулся бородач. – Однако… Однако же зря ты тут появился, боярский сын Кудеяр. Невместно поступаешь. Пойдем!
Великий князь встретил его в одной из светелок дворца – обычной проходной комнате с единственным слюдяным окошком, обитой кошмой и даже никак не расписанной. Он даже одет был по-домашнему – в расшитый бухарский халат, крытый гладким атласом.
Василий встал напротив, покачал головой:
– Быстро, однако, ты обернулся, родич. Зима едва миновала, а ты уже у дворца моего вертишься.
– Я воин, а не рыбак, государь, – склонил голову боярский сын. – Чего мне в поместье делать? Приказчика оставил, да и обратно. Благодарность мою прими, Василий Иванович, за дар богатый. Служить тебе, столь щедро за труды награждающему, великая честь.
– Славному воину – славная награда, – пригладил бородку Великий князь. – Твой меч дорогого стоит и не должен ржаветь без дела. Посему завтра на рассвете отправляйся в Тулу. Покойный Петр Васильевич, царство ему небесное, желал видеть тебя дядькой при племяннике своем, Иване. Сим волю его исполняю. Боярин Просо проводит тебя до Разрядного приказа, где ты получишь жалованье и приказ по службе. Утром ты должен покинуть Москву. Сказать чего-нибудь желаешь?
