Владимир Антонович - ГРАМОТЫ ВЕЛИКИХЪ КНЯЗЕЙ ЛИТОВСКИХЪ съ 1390 по 1569 годъ собранныя и изданныя подъ редакціею Владиміра Антоновича и Константина Козловскаго.
Жигимонть Августъ, Божою милостю король Полский, великий князь Литовский, Руский, Пруский, Жомоитский, Мазовецкий, Лифлянский и инныхъ, ознаймуемъ симъ листомъ нашимъ всимъ посполите, што тыхъ прошлыхъ часовъ дошла насъ жалоба отъ поданыхъ нашихъ, жидовъ Берестецкихъ, же мещане Росошские, тивуна Виленского, пана Станислава Нарушевича, звазнывшися, безвинне помовили одного жида, именемъ Нахима, служебника справцы поборовъ и мыть нашихь, Изаака Бродавки, который въ Росошу поборовъ и мытъ нашихъ; перестерегалъ на прикоморку Берестейскомъ, якобы дей онъ мелъ дитя хрестиянское одное невесты, мещанки Росошское, окрутне замордовати, беручи себе Росошские мещане съ того прикладъ, што ся было передъ тымъ два годы въ месте нашомъ, Нарви, стало, и якую трудность о то, будучи обвинени также о зарезане детяти хрестиянского черезъ слуги того-жъ Бродавки, вси жидови мели, где господарь, за выведанемъ слушнымъ, ижъ крови детей хрестиянскихъ жидове не потребуютъ и въ законе ихъ зменки жадное о томъ неть, гдыжъ доводы слушными не было то на нихъ доведено сь такового обвиненя и помовы, в Нарви на нихъ вчиненое, привилеемъ нашимъ господарскимъ на вечные часы есмо ихъ вызволили, хиба-бы таковый злый учинокъ слушне на жида, водле ихъ права, отъ продковъ нашихъ королей и великихъ князей ихъ милости наданого, трема жиды а чотырма хрестияне, вери годными и оселыми, было переведено, тожъ злочинца жидъ и таковый мордеръ ма быти каранъ, на которомъ привилею нашомь, жидомъ всимъ недавно даномъ, тые артикулы о резане детей и о сакраментъ суть достаточне выписаны, который передъ нами, господаремъ, покладали, где особливе на немъ и того доложено, же о таковые зъ завасненя помовы о дети и о сакраментъ, где бы ся колвекъ въ панстве нашомъ, великомъ князстве Литовскомъ, притрафило на жиды, ничто иный, одно ми сами, господарь, съ паны радами нашими ихъ милостю того дела на сойме валномъ маемъ досмотревати и судити, нижли на сей часъ, не ждучи жидове въ той речи сойму пришлого ку справедливеню своему, яко на привилю нашомъ естъ описано, але хотечи невинность свою сказати, доброволне вдавшися на прислухане тое справы подканцлерого нашого великого князства Литовского, маршалка дворного, старосты Берестейского, /99/ и Могилевского, пана Остафъя Воловича, яко того, въ которого старостве, въ местечку тивуна Виленского, пана Станислава Нарушевича, Росошскомъ, тая речъ теперъ на нихъ о зарезане детяти взновилася, а такь панъ подканцлерый, будучи въ Берести, жалобы врядника пана тивуна Виленского, Росошскаго, Онушка и мещанъ Росошскихъ, прислухавши того дела достаточне, а приехавши до насъ, господаря, на сеймъ Любельский, всю тую справу устне и на писме оказь передъ нами вчиниль, который весь нашъ листъ короткими словы впысаты росказалы. Найпервый оный жидъ Нахимъ, на которого помова о зарезане детяти учинена была, выручонъ зъ везеня Росошского черезъ поручниковъ, жидовъ тамошнихь же Росошскихъ — наймя: Ицка Крутка, Маноса Малого, Лазаря зятя Хеминова, а Песаха и Давида Хемичовъ, Мошка Зубка, Езифа Майка — Якушевичовъ, Ицка Долгошию, Майра Абрамовича, Якуша Малого и зятя его Абрама Шмарка, а Ицка Кураковича, а потомъ, ижъ зъ боязни втекъ, про то панъ подканцлерый, за жалобою врядныка, Росошского, яко въ речи крвавой, которая суду и вряду замковому належала, маючи мнимане окою зарезаня того дитяти, хотечи ся певностю справыти, посылалъ до Росоша на доведане тое речи служебника своего .... Чернского, росказавши, доводне людей тамошнихъ опытывати и сведецства слухати, который, въ Росоше бывши, чого ся доведало и што передъ нимъ мужики и жонки светчили, яко тоть Нахимъ, зъ Городыща едучи, дитя, которое шло за матеръю въ поле, у возъ взявши, до дому своего везъ; ведже не въ одно слово и не згожалися, але розни; одны голову, другие руки дитяти видевши у возе у жида Нахима, поведили; яко то и коня жида оного следъ, коли зъ Городища ехалъ, черезь врядника городышскаго Онушка былъ вымеренъ, знакъ съ того беручи — ижъ дей трехъ подковь у коня не было, одна четвертая зостала, для чого и конь тотъ былъ взятъ на врядъ, а то болшая, на чомь всю речъ, певности приводячи, садили, жебы светкове въ месте пана подканцлерого помененые Росошские мещане, мещанки и наймыти, для широкости оныхъ тутъ именъ не вписуючи, передъ Чернскимъ, служебникомъ и посланцомъ пана его милости, сознавали и светчили, яко-бы тая ведомость вышла отъ девчины жидовское, дочки доманиное (sic) неякое Лиханки, которой можетъ быть семъ летъ, тая де, вышедши зъ дому своего за наймичкою до води, хусты прала, а взявши у реки, шла ся треть до бровару, где пиво варили, тамъ пять светковъ мужчизнъ, a /100/ две белыхь головъ слышали отъ тое девчины жидовское, передъ нами поведаючи, же Нахимъ жидъ, до ихъ дому дитя привезши, три дни въ печи светличной ховалъ, кормячи пирогами, горелкою и медомъ поячи, а потомъ дей тотъ Нахимь зъ Рабеемъ, другимъ жидомъ, въ ночи тое детя зарезали, а братъ ее, Ицка, за руки держалъ, чого ся дей девчина злякнула, мнимаючи, жебы брата ее, Зелка, режуть, а по зарезаню лупили и, серца вынявши, лизали, а такъ пана подканцлерого посланецъ Чернский, досветчаючи правды, по одному тыхъ светковъ пыталъ, которые дей передъ нимъ въ одно слово не згожалыся: одны поведелы: — слышали оть девчины, же, сердце вынувши, спекли и зъели, a другие — толко лизали, даючи того причину, же у броваре негораздъ дослышели у нее, што съ тымъ серцемь учинено, где оный Чернский, доходечи речи певнейшое, тую девчину помененую передъ собою поставивши, яко посланца врядовый, пыталъ, которымъ обычаемъ, — а хто тое детя замордовалъ? она дей згола до жадное речи не зналася, же o томъ ничого не ведаетъ. И то все тотъ Чернъский, чого ся выведалъ, на писме до пана своего принесъ, яко ся вышей написано; за чимь врадникь пана тивонувъ городыщский, Григорей Онушко, въ той речи крвавой, которая суду замковому звлаща зъ слугами мытными належитъ, знову постановившися на вряде на томъ въ Берести передъ его милостю паномъ подканцлерымъ поручниковъ, которые по ономъ Нахиме ручили, подданую пана своего мещанку, матку оного замурдованого дитяти, жалобу чинилъ и выписъ съ книгъ врядовыхъ покладалъ, на которыхъ обвожене вижами того дитяти, яко есть замордовано и якие раны на немъ огледено, ино панъ подканцлерый, хотячи самъ обо всемъ взяти ведомость надъ опытыване служебника своего Чернскаго, и гды вси тые светки на врядъ его милости были поставлены зъ Росоша, яко Чернский имены на своемъ листе выписалъ, взываючи по одному ку собе, выведане делалъ и слухалъ сведецства ихъ, ино светки вси розно светчили передъ его милостю, придаючи и уменшаючи словъ, и не потому, яко передъ Чернскимъ сознавали, также въ болшомъ сведецстве, на чомъ речъ свою садили Росошский врядникъ сь поддаными пана своего, слышевши светкове отъ девчины жидовское въ шести або въ семи лЂтехъ: одни поведали, же-бы серце, виневши, спекли и зъели, а другие — лизали и лупили тело, и на сведецство, передъ Чернскимъ чиненое, дни, коли ся то стало, чого передъ нимъ не сознавали, кгды-жъ на писме Чернского вызнане /101/ кождого слова были описаны, передъ паномъ подканцлерымъ речъ свою зменили, про то жидове Берестейские зо всимъ зборомъ своимъ, а звлаща именемъ: — Абрамъ Длукгачъ, Мошей Липчинъ, Менделъ Изаковичъ, Изакъ Бродавка, Рабей, Мордушъ, Лазаръ Песаховичъ, а Липманъ Шмерлевичъ оныхъ жидовъ Росошскихъ, наймя: Ицка Крутка, Маноса Малого, Лазаря зятя Хеминого, а Песаха и Давида Хемичовъ, Мошка Зубка, Езыфа Майка — Якушевичовъ, Ицка Долгошыего, Майка Абрамовича, Якуша Малого, и зятя его Абрама Шмарка, и Ицка Кураковича, которые на свое рукоемство жида Нахима обвиненого были взяли, беручи тежъ ихъ на рукоемство свое, водле привиля нашого, имъ даного, взяли собе до насъ, господаря, то хотечи, зъ выроку нашого того умерити, што быхъ-мо розсудкомъ нашимъ господарскимъ въ той речи найти и застановити мели. Которое-ж тое справы пана подканцлерого на писме и устне передъ нами вчиненое; а, намовившися зъ его милостю въ томъ достаточне, не могли есмо во всихъ тыхъ сведецствахъ обачити, чимъ-бы около того дитяти замордованого мели мети зъ стороны пана тивуна Виленского подданыхъ слушный приступъ, за такими розными доводы и мененем речи не въ одно слово сознаваючихъ, ку поконаню присягами або долшимъ поступкомъ правнымъ на оныхъ жидовъ Росошскихъ, кгды-жъ еще къ тому отъ предковъ нашихъ, славное памяти королей и великихъ князей ихъ милости, а потом вже отъ насъ, господаря, по помове въ Нарви и въ Белску на жяды о такое жъ замордоване дитяти, привилля наши сутъ имъ выданы, въ которыхъ меновите около того естъ написано, же ажбы чотырма хрестыянми а трема жиды о таковую речъ детей мордованя або о сакраментъ было слушне переведено, прото, якъ суть жидове отъ всякое моцы воеводъ, старостъ, державецъ нашихъ и отъ суду ихъ въ таковыхъ двухъ речахъ привилями нашими вызволеные а нашому власному господарскому суду належатъ, тогды, водле оказаня явного тое справы, которую панъ подканцлерый нашъ, въ Берестю будучи, всякую пилность вчинивши, и сведецства, чимъ врядникъ и подданые пана тивуна Виленского Росошские того замордованя дитяти доходили, прислухивалъ, доводы такие и сведецства голые, на сторону есмо отложивши, вырокомъ нашимъ господарскимъ оныхъ жидовъ Росошскихъ — Нахима и жидовку Арабею и иныхъ, на которыхъ помова тая была взнята и поручниковъ по нихъ, такъ жидовъ Берестейскихъ яко и Росошскихъ, которые въ листе пана подканцле-/102/рого имены суть описаны, волными есмо вчинили, вскладаючи еще меновите въ сей нашъ листъ такий варунокъ жидомъ панства нашого великого князства Литовского на семъ листе нашомъ водле первшого привиля нашого, перве сего имъ даного, ижъ о такую речъ и помову резаня детей и о сакраментъ нихто иный, одно мы сами, господаръ, съ паны радами нашими ихъ милостю, жидовъ судити маемо, где бы ся въ которыхъ поветехъ або местехъ и селехъ нашихъ господарскихъ, князскихъ, панскихъ, духовныхъ и светскмхъ, въ панстве нашомъ велмкомъ князстве Литовскомъ помова явная и таемная
