Вера Космолинская - Смех баньши
Без приключений, конечно, не обошлось с самого начала, как только парусник пропал из вида. Олаф и Гамлет занимались греблей, я временно бездельничал на корме, а Фризиан торчком стоял на носу, и слишком мерный процесс дальнего плавания, пожалуй, казался ему скучным, так как он решил его разнообразить, начав поигрывать с равновесием, то подпрыгивая, то наклоняясь и делая вид, что его внезапно заинтересовало что-то глубоко за бортом, и украдкой косясь на остальных с выжидающим видом. Я видел его лучше всех, но делал вид, что мне наплевать — это успокаивает его лучше всего.
Гамлет оглянулся раз-другой, когда лодка несколько раз как следует зарылась носом в волны, и рассвирепел.
— Да прекрати, наконец! Берег едва виден. Хочешь добираться своим ходом?
— Кончай размахивать веслом, — возмутился Олаф. — Ты сейчас развернешь нас на сто восемьдесят градусов!
— Он раскачивает лодку!
— А ты что делаешь?.. Черт! — Олаф тоже неосторожно махнул веслом, слегка потеряв равновесие, и плеснул на себя чуть не полведра воды. Не только на себя — всем досталось. Гамлет громко возмутился. Фризиан чуть не кувыркнулся за борт, но только рассмеялся, выжимая край переброшенного через плечо намокшего плаща.
— Галахад, сейчас ты сядешь на весла! — пригрозил Олаф.
— Половину мы еще не проплыли, — невинно заметил Фризиан.
— И не проплывем никогда! — зарычал Гамлет. — Шутишь, что ли? С этими железками и вещами мы тут просто утонем к черту!
— Подумаешь! — беспечно бросил Фризиан, явно обрадованный тем, что кто-то воспринял угрозу всерьез.
— Ах, подумаешь!.. — Гамлет в ярости попытался было вскочить, но Олаф вцепился в него мертвой хваткой.
— Ты что, угробить нас собрался? Он же просто дурака валяет. Ни черта он не сделает.
— Ага? С его-то вывернутыми мозгами?! Эрик, чего ты смеешься? Сказал бы тоже, чтобы он прекратил!
— А я-то при чем?
— При том, что мы все пойдем рыбкам на завтрак!
— Подумаешь! — беззаботно повторил я за Фризианом. — Кто хочет жить вечно?
— Достали, — рявкнул Олаф. — Три придурка. Значит, так — всем сесть и заткнуться! Или сейчас я начну топить террористов в зеленом Ирландском море!
— Да уж, — обиженно проворчал Фризиан. — Ты-то у нас меньше всех похож на кельта.
— Сойдет, — буркнул Олаф. — А кому не сойдет — голову снесу!
С грехом пополам мы благополучно достигли берега, правда, вымокнув как четыре кэролловских мыши. Олаф ворчал, что в последний раз он сунулся в лодку в такой компании.
Напоследок мы с Фризианом переглянулись, бросили весла и вдвоем налегли на один борт. Раздались гневные вопли, лодка, хоть и не перевернулась, но встала почти набок, зачерпнув воды, в которую мы все и полетели. Тут было совсем уже мелко, и все равно пришлось бы выходить и выволакивать транспорт на берег вручную, обдирая днище о камешки.
— Все, это последний раз! — опять сказал Олаф. После чего остался на берегу караулить багаж, заявив, что именно нам теперь следует отправляться в поход за топливом для костра, чтобы просушить хотя бы часть того, что промокло. К тому же, весна в Британии совсем не жаркая, и бриз был промозглым.
— Да не заиграйтесь там в лесных разбойников, эй, слышите, хулиганье!
Конечно, как же. Мы забавлялись, как дети на прогулке. Называется — дорвались. Гамлет тут же объявил себя Робин Гудом. Мы с Фризианом тут же прикинулись представителями закона, и бросились его ловить. Видок, конечно, у нас всех был сейчас скорее бандитский, чем респектабельный. Впрочем, все это происходило между делом, о котором мы все-таки не забыли. Вряд ли у нас ушло на все больше часа.
Когда мы вернулись, волоча связки весьма относительного сушняка, Олаф с кислым видом разглядывал карту.
— Ну, значит, так. Тут — Ирландское море, тут — Уэльс, а тут — мы. Куда будем двигаться дальше?
— Куда-нибудь дальше, — глубокомысленно отозвался Фризиан. — Скажем, прямо.
— Прямо — куда? — фыркнул Олаф. — Перед твоим носом вообще опять море.
— Ну а какой у нас может быть условный пункт назначения? — поинтересовался Гамлет. — Лондон? Камелот? И то и другое должно быть южнее и восточней. Это в том случае, если оба они существуют. И если нам нужно хоть что-то из них. А по самой правдоподобной исторической версии, все, что потом переросло в легенды, вообще происходило только в самом Уэльсе. Так что мы уже почти на месте.
— И нам совершенно все равно, в какую сторону двигаться дальше, — подхватил Фризиан. — Если только мы дружно не схватим сейчас пневмонию и не начнем звать скорую помощь с острова.
— Очень смешно, — буркнул Олаф. И мы занялись костром.
Костер все никак не хотел разгораться и безбожно дымил. Фризиан начал требовать, чтобы Олаф отдал свою любимую карту для разжигания, Олаф упрямился, Гамлет чихал и обещал придушить меня за подробное описание признаков отравления угарным газом, на предмет того, не заметил ли их еще у себя наш кадровый ипохондрик.
Первым почуял неладное Фризиан. Подняв голову и чуть склонив ее набок, он довольно долго прислушивался. Короткие, по римской моде, темные волосы почти не поддавались ветру и не мешали ушам.
— Что такое? — наконец поинтересовался Олаф, заметив, что Фризиан больше не покушается на карту.
— Сам не пойму. Может, показалось. Что-то похожее на охотничий рожок вдалеке.
— Чайки, наверное, — предположил Гамлет. — От этого «угарного газа» чего только не померещится.
— А если и рожок, — пожал плечами Олаф. — Разве нас это касается?
— Не знаю, — Фризиан скользнул рассеянным взглядом по пустынному берегу и по дымящему костру. На нем его яркие глаза задумчиво задержались. Было ясно, о чем он подумал.
— Думаешь, мы подали кому-то дымовой сигнал? — уточнил я.
— Да нет, ерунда. Без электричества и центрального отопления костры жгут все, кому не лень, и это ничего не значит, если только не в условленном месте, в условленный час. — Фризиан небрежно отмахнулся от накатившего на него дыма и сел на расстеленный плащ, решив, видно, больше об этом не думать.
Дрова наконец просохли и начали гореть как надо. Олаф занялся шашлыками из птицы, заготовленной еще на острове и поджаркой «пражских» колбасок, прихваченных и вовсе не из этого мира. Фризиан ему помогал. Я нарезал хлеб и приспособил костер еще и под тостер. Гамлет вскрыл бутылку вина и, пока мы не видели, начал потихоньку лакомиться им в одиночестве. Обнаружив такое коварство, мы обозвали его анонимным алкоголиком и реквизировали добычу.
Пикник был в самом разгаре, когда какие-то невежливые туземцы вздумали нам помешать.
