Александр Дюма - Папаша Горемыка
Отделавшись от г-на Батифоля вышеуказанным способом, незнакомец обернулся и принялся хладнокровно рассматривать бедную девушку, не обращая внимания на то, что она нуждается в помощи.
— Тысяча чертей! — воскликнул он. — Настоящая Психея! — Поза, фигура, безупречность линий, чувственность — все при ней! Вот бы мне такую натурщицу для моей выставки. Черт побери! — прибавил он, поворачиваясь в ту сторону, где лежал распростертый г-н Батифоль. — Я вижу, парень, ты не лишен вкуса.
В тот же миг к нему подошел еще один молодой человек. Одет он был не как моряк — на нем были сюртук и фуражка.
— Ришар! Ришар! О чем ты только думаешь? — воскликнул он. — Разве ты не видишь, что эта женщина в обмороке?
— Дорогой Валентин, — ответил моряк-художник, — женщина была сотворена для того, чтобы радовать глаз мужчины своей красотой. Эта девушка удивительно красива во время обморока, и я полагаю, что продлить такое ее состояние как можно дольше означает послужить ее интересам и воле Провидения.
— Ты меня выводишь из себя своими глупостями!.. Эй, Эмманюэль!.. Коротышка! Принесите воды.
— Ни один из них и пальцем не шевельнет без приказа капитана. Ах, что за дивная шхуна эта «Чайка», и команда так приучена к порядку…
— Ради Бога, Ришар, позови же их, наконец!
Ришар взялся за металлический свисток, висевший на его шее, и извлек из него резкий продолжительный звук.
Вскоре прибежали два новых персонажа, одетых точно так же, как тот, что первым пришел на помощь Юберте.
— Воды, друзья, воды! — повторил Валентин.
— Не двигайтесь, если вам дорога жизнь! — напыщенно воскликнул Ришар. — Скажите, все ли в порядке на борту?
— Да, капитан, — ответили оба субъекта в один голос.
— Ришар, прекрати ломать эту нелепую комедию. Берегись, я не посмотрю, что ты мой друг!
Ришар сделал вид, что он не услышал этой угрозы.
— Хорошо, — сказал он. — Ты, Эмманюэль, сбегай на судно и возьми в провиантской каюте флакон спиртного.
— Да нет, воды, — возразил Валентин.
— Воды тоже принеси. Если эта несчастная побрезгует крепким напитком, я отдам ее долю команде. А теперь, Коротышка, я передаю в твои руки свою добычу.
— Добычу, капитан? — подобно эху откликнулся Коротышка.
— Нуда, она там, в кустах, — продолжал капитан, указывая на г-на Батифоля, не подававшего признаков жизни (чеканщик сильно ушибся во время падения и, кроме того, не слишком понимая, с кем он имеет дело, боялся пошевелиться). — Присмотри за этим орангутангом, а если он попытается бежать, вспомни о храбром Биссоне, этой гордости французского военно-морского флота, и бросайся в пучину со своей жертвой, не забыв перед этим вспороть ей живот.
Коротышка, юноша лет семнадцати-восемнадцати, с умным и лукавым лицом, какие встречаются лишь у парижских мастеровых, выразил удовлетворение полученным заданием и, обернувшись к г-ну Батифолю, скорчил страшную гримасу. Однако тут же его лицо удивленно вытянулось.
— Смотри-ка! Я его знаю! — вскричал парень. — Он из моих клиентов; это папаша Батифоль, самый потертый из всех фланелевых жилетов. Ах! Не надо мне его представлять, сейчас я его хорошенько отделаю, чтобы отомстить за своих товарищей.
Между тем вернулся тот из матросов, кто откликался на имя Эмманюэль; Валентин побрызгал в лицо и на руки девушки водой, влил ей в рот несколько капель водки, и она пришла в себя.
Открыв глаза, Юберта увидела, что она лежит в окружении незнакомых людей в причудливых одеяниях и, вспомнив о грозившей ей опасности, расплакалась; однако в тот же миг она увидела бледного, страшно перепуганного Батифоля с блуждающим взглядом и стоящими дыбом волосами; вокруг него отплясывал Коротышка, изображая процедуру снятия скальпа и украшая танец домыслами своей фантазии. Забавная сцена вызвала у Юберты смех. Увидев это, достойный капитан, вероятно еще раньше решивший внести свою лепту в воскрешение девушки, принял участие в жуткой пантомиме, хотя это грозило унизить его достоинство.
Валентин, стоявший возле Юберты, стал расспрашивать девушку о том, что произошло между нею и человеком, из рук которого ее вырвал его друг.
Трое танцоров — Эмманюэль тоже присоединился к своим друзьям — время от времени прекращали бешеную пляску, чтобы послушать девушку. Господин Батифоль пытался воспользоваться этой передышкой, чтобы оправдаться, но стоило ему открыть рот, как капитан бросался к нему, хватал его за прядь рыжих волос и принимался водить лезвием ножа вокруг черепа несчастного, приговаривая или, точнее, вопя:
— Она — красавица, а ты — урод, урод и болван. Прощайся с жизнью, так как команда «Чайки» поужинает твоей тушей!
Валентин подошел к свирепому капитану и сказал:
— Послушай, хватит! Неужели в твоей проклятой голове нет ни капли здравого смысла? Пойми, надо серьезно подумать, что делать с этим человеком.
— Он наш пленник, и мы сейчас будем его казнить, — ответил Ришар, тут же придав своему голосу важный тон.
— Хватит дурачиться: мы должны сделать только одно — отвести эту девочку в Шарантон, к комиссару полиции; она подаст ему жалобу, а мы подтвердим ее показания как свидетели.
Господин Батифоль смертельно побледнел.
— К комиссару полиции? — возмущенно вскричал капитан. — Да будет вам известно, господин Валентин, что на борту моего судна я король и, следовательно, также хозяин этого острова, ибо, возможно, он был открыт мной — поэтому все преступления, которые здесь совершаются, подсудны моей верховной власти.
— С тех пор, как ты ступил на борт своей посудины, ты час от часу становишься все большим сумасбродом. Этот человек совершил проступок, за который законом предусмотрено наказание; значит, надо отдать его в руки тех, кто представляет закон, — настаивал Валентин.
— Господа, господа, — не выдержал г-н Батифоль, которого только что нарисованная перспектива испугала еще сильнее, чем кривлянье команды «Чайки».
— Молчать! — страшным голосом крикнул Ришар.
— Но, в конце концов, господа…
— Тебе приказано молчать! — повторил Коротышка, сопровождая этот приказ жестом, не допускающим возражений.
— Берегись, Ришар, — сказал Валентин, — своими дикими выходками ты навлечешь на нас беду.
— Господин Валентин, — ответил капитан «Чайки», — вы пассажир у меня на борту, и посему вас просят не мешать капитану корабля улаживать дела по своему усмотрению. .
Затем, понизив голос, он продолжал:
— Скотина, не вмешивайся. Комиссар полиции, возможно, поругает этого молодца и отошлет прочь, а я хочу, чтобы было по-другому.
Валентин замолчал, то ли изменив свое мнение, то ли достаточно хорошо зная своего приятеля, чтобы понять, что бесполезно обращаться к его разуму.
