Х.Байрамукова - ВЕЧНЫЕ ВСАДНИКИ
– Сучья дочь, переведи нашим благодетелям все, что я скажу! – суетливо приказал ей Сушеный бараний бок, ребра которого, казалось, можно пересчитать через его желтоватый бешмет, который висел на нем, как на пугале; аламатские острословы говорили, что бока ему высушила его собственная желчь. – Переведи, что весь наш аул ждал их с нетерпением. Еще переведи, что весь наш аул готов угодить им, что и стар, и млад рады служить этим дорогим гостям Запоминай, сучья дочь, и скажи им: если они, наши хозяева, доверят мне быть старшиной, то я поставлю перед ними на колени весь Аламат! Запомнила? Переводи!
Солтан с учащенным сердцебиением слушал все это и ждал, что же скажет молоденькая учительница. Она оглядела всех поочередно, ее черные глаза испуганно скользнули по немцам, и взгляд остановился на Солтане.
Сушеный бок зло подтолкнул девушку:
– Что, язык отнялся? Когда ты морочила головы детям, вбивая им советскую политику, то была говорливая! Да я повешу тебя собственными руками. Не молчи!
– Хорошо, я скажу! – произнесла девушка. Эта козлиная борода, – она показала на Салимгерия, решил поставить пред вами на колени аул Аламат, чтобы самому остаться на ногах. Он говорит, что аул вас ждал с нетерпением…
– А фрау тоже считает, что аул ждал нас с нетерпением? – спросил старший по чину фриц, перебив девушку.
Девушка ответила:
– Да, я знаю, что аул ждал вас. Война! Но ждал аул вас без радости. Разве вы не видите сами? А эти не в счет, – показала на двоих предателей. Молчит аул. И говорить с вами не захочет.
Немцы загалдели. Сушеный бок забеспокоился, заметив перемену выражений лиц своих хозяев… Он поднял костлявую руку на девушку. Она отпрянула.
Солтан, сам не свой от гнева, подскочил и схватил руку Сушеного бока. Дед Даулет не успел остановить юношу, который, стиснув руку предателя, говорил:
– Бросаться на женщину? Где ты это видел, если называешься горцем?
– Он уже не называется им, сынок, отстань от него! – приказал дед Даулет и оттянул Солтана в сторону.
Фашисты, посмеиваясь, ждали, чем же кончится такой неравный поединок. А когда он закончился, старший из них велел красному, как перец, Сушеному боку привести к вечеру в порядок директорский дом для комендатуры, отобрать у населения кур и индюков на обед фрицам.
Все это он заставил учительницу перевести и сказал ей:
– С сегодняшнего дня ты будешь переводчицей. Только не вздумай врать…
Сушеному боку не понравилось, что она сразу заняла такой пост, но ничего не поделаешь: без переводчика он и сам не сможет обойтись. Надо хитростью и лаской привлечь эту девку на свою сторону. Без нее он не сможет объяснить фрицам, что мечтает вернуть себе свои дома в городе!
На иссушенном лице предателя появилась заискивающая улыбка; он лебезил и перед фрицами, и перед переводчицей, обнажив единственный пожелтевший зуб.
А сейчас Сушеному боку приказано было зануздать Тугана. Предатель оробел.
– Я сумею! – выскочил было вперед Дугу. Он тоже мечтал о должности старшины и спешил выслужиться,
– Не мешай! – оттолкнул его Сушеный бок и покосился на Солтана: – Ты тоже не суйся. Я сам!
Он кинулся с уздечкой через изгородь. Кони шарахнулись от него, как от волка.
– Неужели он зануздает Тугана? – шепотом произнес Даулет.
Солтан даже засмеялся от такой нелепой мысли.
Туган насторожился, стал впереди забившегося в угол косяка. Глаза его горели, ноздри раздулись, он прядал ушами. «Нет, Тугана предатель никогда не поймает», – думал уверенно Солтан. Но его грызла тревога: что ждет коня впереди, как с ним намерены поступить фрицы?
Туган будто бы подпускал предателя к себе, но в последний миг легко отлетал прочь. Сушеный бок задыхался, был мокр от пота.
Скоро все это стало надоедать коню. Солтан видел, что Туган уже начал злиться; он был теперь, наверное, точно таким, когда на Бийчесыне затоптал волка.
Немцы сперва потешались над попытками Сушеного бока, улюлюкали. Но потом начали сердито покрикивать.
Боясь рассердить хозяев, Сушенный бок в отчаянии ринулся неосторожно к коню.
Туган ударил его грудью. Сухое тело предателя шмякнулось на землю, а Туган моментально перелетел чайкой через высокую изгородь. Немцы ахнули, один из них выхватил пистолет, чтобы выстрелить в мчавшегося прочь коня, но старший дернул его за руку и хмуро сказал:
– Спрячь, все равно конь будет наш, куда он денется? И разве можно стрелять по такому коню? Это сказка, а не конь! Он достоин стать подарком для самого фюрера!
Солтан кинулся было за Туганом, но Даулет удержал его, шепча:
– Стой, не спеши… Он живым не дастся в чужие руки, а к тебе все равно сам придет.
Показывая немцам на мечущихся в загоне кобылиц, не смеющих одолеть изгородь, дед Даулет сказал по-русски, забыв о переводчице:
– Конь кушай надо! Я даем, хорошо?
– Гут, гут, – одобрил старший.
Даулет открыл ворота, выпустил лошадей. На окровавленного, прислонившегося к изгороди предателя дед даже не посмотрел.
– Если потеряете хоть одну лошадь, то потеряете сразу обе свои головы, – предупредил немец через переводчицу уходящих за косяком Даулета и Солтана.
Лошади были обеспокоены отсутствием своего вожака, но они голодны. Они охотно стали пастись. Старик велел Солтану сесть рядом с ним на луг и выложил свой план:
– Будем пасти с тобой вот так еще два-три денька, а потом я уведу косяк в Закавказье!
– Но ведь всюду немцы…
– В горах я знаю такие тропы, которых ни один немец и даже ни один предатель не знает! Уж что-что, а наши перевалы мне знакомы вот так, – показал он пять пальцев своей жилистой руки.
– Я все думаю о Тугане. Где его искать?
– Посмотришь, он сегодня же вернется. Разве ты его не знаешь? Он никогда не оставит свой косяк, – успокоил Солтана старик и стал планировать свой поход через горы. – Перегнать коней нетрудно. А потом… буду жить за перевалом у друзей-абхазцев. Моя старуха переберется к семье сына. Что касается тебя, ты должен быть дома с матерью. А Тугана я уведу, в моих руках он не пропадет…
«Туган, конечно, будет в верных руках, – думал Солтан, но как же старика отпускать одного?» Нет, он, Солтан, пойдет с ним за перевал! Мать поймет, что так надо. Сам старик не справится в пути с Туганом.
– Сынок, ночью тебе надо будет укараулить Тугана, чтобы он не попал к проклятым в руки, – посоветовал старик.
– Я уже думал об этом, дедушка, – ответил Солтан с готовностью.
– Он придет, я полагаю, с той стороны, – произнес Даулет, протягивая руку с четками на север. Потом посмотрел на четки так, как будто видел их впервые, и сказал дрогнувшим голосом: – Сорок лет я читаю молитвы, прося аллаха, чтобы он берег нашу землю, каждого честного человека, чтобы был людям мир. Но что же это, сынок? Мои четки за сорок лет я перебрал пальцами миллионы раз. Так почему аллах не услышал мои молитвы?
