Бернард Корнуэлл - Триумф стрелка Шарпа
– Почему вы не покинули город с мужем, мадам? – строго спросил он.
– Именно это я и намеревалась сделать, полковник.
– И вам помешали? – Маккандлесс похлопал лошадь, потянувшуюся было за занесенным ветром пучком обгорелой соломы. – Скажите, мадам, у вас есть жилье в городе?
– Было, полковник, было. Хотя, если там что и осталось. – Она снова пожала плечами, намекая на то, что жилище наверняка разграблено.
– А слуги?
– Слуг нам предоставлял хозяин. Разумеется, у моего мужа есть денщик.
– Так вам есть где остановиться? – Полковник определенно терял терпение.
– Думаю, что да. – Симона помолчала. – Но я совсем одна.
– За вами присмотрит сержант Шарп, мэм, – отрезал Маккандлесс и вдруг, словно вспомнив о чем-то, повернулся к сержанту. – Вы ведь не против?
– Как-нибудь справлюсь, сэр.
– Значит, мне придется остаться здесь? – возмутилась мадам Жубер. – И это все, что вы можете предложить?
– Я обещаю, что верну вас к мужу, мэм, – твердо заявил полковник. – Но это потребует некоторого времени. Придется подождать день-другой. Вам следует набраться терпения.
– Извините, полковник, – смягчилась Симона.
– Жаль, что приходится обременять вас таким поручением, Шарп, – обратился к сержанту Маккандлесс, – но ничего не поделаешь. Приглядывайте за дамой, пока мы не придумаем что-нибудь. Когда все определится, я сам поставлю вас в известность.
– Есть, сэр.
Полковник развернулся и, пришпорив коня, выехал со двора. Донельзя огорченный недавней неудачей, когда преступник, на поиски которого ушло так много времени и сил, ушел из города, оставив его в дураках, он снова воспрял духом после разговора с Симоной, потому как узрел в ней ниспосланную небесами возможность проникнуть в расположение вражеских войск. Возвращая женщину законному супругу, он, может быть, и не исполнит свой долг перед Компанией, не покарает преступника, но определенно проведет разведку сил противника. Вот почему первым делом Маккандлесс направился к генералу Уэлсли за разрешением на "экскурсию", тогда как Шарп повел Симону по разоренным улицам к ее прежнему дому. По пути они наткнулись на груженную камнями тележку с торчащим вверх дышлом, с которого свисал сипай. Несчастный еще не умер, конвульсии пробегали по телу, так что зрелище было омерзительное, однако зрителей хватало – несколько офицеров, шотландцев и индийцев, согнали к месту расправы десятки солдат, чтобы показать, какая судьба ожидает мародеров. Симона торопливо отвернулась, и Шарп поспешил провести ее мимо.
– Сюда, сержант, – сказала она, указывая в переулок, явно подвергшийся нашествию охотников за добычей.
Черный дым затягивал город, в котором плакали женщины и по улицам ходили патрули.
Ахмаднагар пал.
* * *Майор Додд недооценил Уэлсли, и результат просчета потряс его. Человек, которого он презрительно называл Малышом, отважился на такое дерзкое, отчаянное, рискованное предприятие, как эскалада. Додд ожидал от него осторожности и хотел этого, поскольку осторожного врага легче победить, но Уэлсли продемонстрировал откровенное презрение к защитникам города и предпринял штурм, который по всем канонам военного искусства должен был закончиться крахом. Так бы и случилось, если бы на выбранных для штурма участках оказалось достаточное число обороняющихся, но на деле все обернулось иначе, и тот факт, что британцы взяли верх малым числом и с использованием всего лишь четырех лестниц, подчеркивал унизительность поражения. Победа означала, что генерал Уэлсли обладает качествами, обычно приобретаемыми только опытом и возрастом, а также то, что Додд ошибался в своей оценке сэра Артура. Именно последнее беспокоило его более всего. Решение сменить британскую армию на армию Полмана было продиктовано обстоятельствами, но Додд нисколько не раскаивался в выборе, поскольку служившие маратхским правителям европейские офицеры быстро становились богачами. К тому же маратхские армии численно превосходили противостоящие им силы и, следовательно, имели больше шансов на победу в войне. Но если британцы вдруг окажутся непобедимыми, это будет означать, что ни на победы, ни на богатства нечего и рассчитывать, а впереди только поражения и бесславное бегство.
Вот почему, удаляясь от оставленного города, Додд все более склонялся к тому, чтобы объяснить успех Уэлсли удачей новичка, и даже убедил себя, что эскалада была глупой, безрассудной затеей, обреченной на провал, но волей случая или прихотью судьбы обернулась незаслуженной победой. Успех построенной на риске стратегии, рассуждал майор, рано или поздно подтолкнет Уэлсли к очередной авантюре, и уж тогда опрометчивость обязательно будет наказана. Размышляя таким образом, он пытался подсластить горечь поражения и открыть хорошее в плохом.
Ничего хорошего в плохом не находил капитан Жубер. Следуя за майором, он то и дело оборачивался в надежде увидеть белое платье супруги в толпе беженцев, покинувших город через северные ворота, но ни ее, ни лейтенанта Сильера среди них не находил. Разочарование накладывалось на боль потери, сносить которую становилось все тяжелее. Пьер Жубер почувствовал, как защипало в глазах. Он попытался сдержаться, но мысль о том, что его супруга, юная Симона, может попасть в руки насильников, исторгла слезу.
– Что это с вами, капитан? Из-за чего, черт возьми, хнычете? – обратился к нему Додд.
– Что-то попало в глаз, – ответил Жубер.
Он хотел бы вести себя с майором иначе, держаться более независимо, но в присутствии англичанина робел, тушевался и отступал. По правде говоря, робел и тушевался Пьер Жубер едва ли не всю жизнь. Малый рост и природная застенчивость превращали его в объект унижений и насмешек, а потому, когда в полк поступило распоряжение найти офицера на должность советника при Скиндии, магарадже Гвалиора, начальство легко определилось с кандидатурой и отослало в далекую Индию того единственного, чьего отсутствия никто бы и не заметил. Непопулярное назначение обернулось, однако, для Жубера редкой удачей, когда уносивший его в Индию корабль бросил якорь в порту Иль-де-Франс. Жубер познакомился с Симоной, обворожил девушку и женился на ней.
Капитан чрезвычайно гордился супругой, зная, что другие мужчины считают ее привлекательной, и, наверное, вполне довольствовался бы их завистью, если бы не знал, как отчаянно, беспредельно несчастна супруга. Он утешался мыслью, что через год-два вернется во Францию и там Симона займет достойное место в его большой семье. Станет матерью. Научится содержать дом. И примирится с судьбой, даровавшей ей если не счастье, то, по крайней мере, покой, уют и достаток. Но для начала надо пережить падение Ахмаднагара. Пришпорив лошадь, Жубер поравнялся с Доддом.
