Юрий Дольд-Михайлик - И один в поле воин
— Здравствуйте, мадам!
— О, вы уже приехали, а я боялась, не случилось ли чего, ведь мы вас ждали ещё до завтрака. Садитесь! Прошу вас.
— Мадам Тарваль, у меня к вам большая просьба. Если вы выполните её, я буду вам искренне благодарен.
— Вы же знаете, барон, что я сделаю для вас всё, что в моих силах.
— Мне нужно десять бутылок хорошего, но действительно хорошего шампанского, не хуже того, каким вы угощали меня перед отъездом.
— У меня нет, но я знаю, где можно достать. Через полчаса все десять бутылок будут здесь.
— Вы упакуете его, а я пришлю за ним своего нового денщика — он отнесёт куда нужно.
Генрих повернулся, чтобы уйти, но в эту минуту открылась боковая дверь и в зал вбежала Моника.
— Мама! Ты знаешь, я… — начала она ещё от двери, но увидев Генриха, остановилась и покраснела.
— Здравствуйте, мадемуазель Моника, как себя чувствуете?
— Хорошо, только все волнуется, что ваше учение идёт без какого-либо плана, — ответила за дочь мать.
— Мама! — укоризненно бросила девушка.
— Ну, теперь я буду старательным учеником, а чтобы моя маленькая учительница не опаздывала на уроки, я привёз из Лиона вот это…
Генрих вытащил из кармана футляр, взял Монику за руку и надел на запястье девушки миниатюрные часики.
— Что вы! — Моника отдёрнула руку.
— Мадемуазель, прошу считать это не подарком, а маленькой компенсацией за то время, которое вы тратите на меня. Ведь было бы странно, если б вы давали уроки немецкому офицеру бесплатно, просто из симпатии к нему.
— Но…
Реплика Генриха привела Монику в явное замешательство. А действительно, с какой стати она тратит свободное время на занятия с этим офицером? Ещё подумает, что он оказывает ей великую честь и доставляет радость! Но должна же Моника, наконец, как-то наладить свои отношения с бароном… Иначе она никогда ничего не узнает. Как же быть? Девушка невольно вопросительно поглядела на мать.
— Ты бы лучше поблагодарила барона, — сказала мадам Тарваль.
— Спасибо, барон! — тихо прошептала Моника.
— Сегодня начнём занятия ровно в шесть, если вы свободны.
— Тогда давайте сверим наши часы. Вот видите, разница чуть ли не в пять минут. Кто же из нас спешит жить, а кто опаздывает?
— Верно, спешу я. Именно перед тем, как спуститься сюда, я думал о том, что отдал бы полжизни за то, чтобы ускорить бег времени.
— Зачем это вам? — серьёзно спросила Моника.
— Чтобы быстрее достичь цели.
— Какой?
— Когда-нибудь я, возможно, и скажу вам, мадемуазель, но этого момента надо ждать, — полусерьёзно, полушутя ответил Генрих и, поклонившись матери и дочери, вышел.
У подъезда штаба он увидел машину, а рядом с ней Эверса и Лютца. Генрих подошёл.
— Господин генерал, разрешите передать вам привет от генерал-майора Бертгольда.
— Как! Он уже генерал-майор?
— Да. Я только что получил письмо. Герр Бертгольд сообщает, что сейчас он работает при штаб-квартире господина Гиммлера.
— О! — многозначительно проговорил Эверс. — От всего сердца поздравляю!
Генерал так долго жал руку Генриху, словно он, барон фон Гольдринг, а не Бертгольд, удостоился великой чести работать с Гиммлером.
— Мы с гауптманом Лютцем поедем по делам. Так что предупредите, пусть нас не ждут к обеду, — уже усевшись в машину, попросил Эверс.
— Тогда разрешите заказать ужин? В ресторане гостиницы «Темпль» прекрасная кухня.
— С огромным удовольствием поужинаю с вами. Надо же как-то отметить ваше счастливое и победоносное возвращение. А вы как, гауптман?
— Я уже несколько раз ужинал с бароном и должен признаться — он великий знаток французской кухни.
— На который час заказать ужин? — спросил Генрих.
— Мы вернёмся, в восемь, — бросил генерал.
— Герр лейтенант, — обратился к Гольдрингу Лютц. — Вот ключи от моего сейфа. В нём сверху лежит папка с бумагами. Вам необходимо с ними ознакомиться. Располагайтесь в моём кабинете и читайте. Только не потеряйте ключ. На каждом прочитанном документе распишитесь.
Генрих поморщился.
— Должен признаться, что из всех видов литературы я меньше всего люблю ту, которой вы собираетесь меня угостить, герр гауптман.
Генерал рассмеялся и приказал шофёру трогаться.
Папка, о которой говорил Лютц, имела пометку «Совершенно секретно». Запершись в кабинете, Генрих начал просматривать бумаги, содержащиеся в ней. В большинстве своём они были малоинтересны. Генрих быстро пробегал их глазами, оставляя в конце свою подпись. Но один документ заинтересовал его. Это была инструкция о методах противотанковой обороны и чертежи к ней. Речь шла о карликовых танках «Голиаф», предназначавшихся для уничтожения танков врага и подавления его укреплённых точек. Танк «Голиаф» обладал огромной взрывной силой, управлялся по радио, имел колоссальную манёвренность и мог развить скорость до 90 километров. Столкнувшись с другим танком или наскочив на дот, он взрывался и мгновенно уничтожал препятствие, о которое ударялся. Это было что-то новое. Генрих несколько раз сфотографировал инструкцию и чертежи, приложенные к ней. Теперь можно закрыть папку и запереть сейф.
Но идти домой не хотелось. Разве немножко пройтись? А потом, ровно в шесть, они засядут с Моникой за словари и тетради. Его маленькая учительница строго нахмурит брови, когда он ошибётся или сделает неправильное ударение. По окончании урока они перебросятся несколькими фразами, а скорее — поспорят. И оба будут скрывать свои настоящие мысли. Ведь их разговоры скорее напоминают турнир, а сами они, учительница и ученик, двух фехтовальщиков, которые, скрестив шпаги, стоят друг против друга, выжидая момента для меткого удара.
Правда, в последнее время Моника стала ласковее, даже глядит на него как-то странно. Но именно это больше всего тревожит Генриха. Он чувствует, что девушка ему нравится, даже очень нравится. Но разве он сейчас имеет право на это. Даже если бы Моника убедилась, что он не враг её народа, а настоящий друг, единомышленник всех тех, кто борется за свободу Франции, разве имел бы он право допустить, чтобы их отношения переросли в нечто большее, в любовь? Ведь жениться на Монике он не может. На что ж тогда надеяться? На кратковременный роман? Нет, этого он никогда не допустит. Эта чудесная, милая девушка заслуживает настоящего счастья. А он может затянуть её с собою в пропасть…
А тут ещё Бертгольд, который явно рассчитывает на него, как на будущего жениха своей дочери. Конечно, он пока не будет разочаровывать своего шефа, это значило бы ухудшить свои отношения с таким влиятельным при штабе Гиммлера человеком. Этого ни в коем случае нельзя допустить. За спиной начальника одного из отделов штаб-квартиры самого Гиммлера можно чувствовать себя в безопасности. Хорошее отношение Эверса объясняется очень просто. Он знает, что Генрих фон Гольдринг является названным сыном высокопоставленного гестаповца. Вот и придётся всячески тешить Бертгольда надеждами на брак Генриха с Лорой.
