Рахул Санкритьяян - В забытой стране

— Не надо отчаиваться, профессор, — сказал он, когда я кончил. — Я вполне согласен с вами, что пытаться вновь перейти через пустыню было бы безумием. Но я услышал о возвращении Псаро, и это мне кажется хорошим признаком.

— Хорошим признаком?! — воскликнул я. — Да как только он узнает о нас, нам несдобровать.

— Вы не поняли меня, профессор. Неужели вы думаете, что Псаро вернулся через пустыню? — улыбнулся Чан.

— Не знаю, — ответил я.

— Я считаю это невозможным, — сказал Чан.

— Но почему?

— У него не хватило бы на это сил: он ведь намного старше вас. Я хорошо рассмотрел его в ту ночь, когда мне пришлось похитить у него амулет.

— Но это всего лишь ваше предположение, — возразил я.

— Нет, профессор, я еще не все рассказал вам. В африканских лесах распространена болезнь, которая навсегда оставляет свой след на лице человека: губы вначале синеют, а потом становятся черными. И признаки этой болезни я заметил у Псаро. Следовательно, перед тем как попасть в Индию, он пробирался через леса.

— Как, и это вы тоже успели увидеть в ту ночь в Суэце? — удивился я.

— Да. Но тогда, разглядывая комнату при свете карманного фонаря, я не обратил на это особого внимания, а вот теперь начинаю припоминать. Моя голова-это своего рода склад: она хранит самые различные вещи, о которых я иногда и сам не подозреваю и которые всплывают в памяти лишь тогда, когда в них испытываешь необходимость… Но слушайте меня. Насколько мне известно, ни к югу, ни к северу от этой страны нет больших лесов, как нет их в долинах Нила и Собата. Да Псаро и не мог бы добраться сюда с юга, так как для этого ему пришлось бы сделать большой круг и потратить слишком много времени. Остается лишь одна дорога, с юго-востока. А это значит, что мы с вами сможем выбраться отсюда той же дорогой, какой воспользовался Псаро.

— Что же, может быть, вы и правы, — сказал я, чувствуя, как во мне затеплилась надежда от этих слов Чана. — И чем быстрее отправимся мы в путь, тем лучше, потому что наше пребывание в храме с каждым мгновением становится все более опасным.

— Итак, вы предлагаете бежать отсюда при первой же возможности? — спросил меня капитан Дхирендра.

— Да. Но меня беспокоит то, что жизнь царицы находится в опасности, — ответил я.

Дхандас, молча слушавший нас, неожиданно вступил в разговор.

— Мы прибыли сюда не для того, чтобы спасать какую-то царицу, и я не покину этот город, пока не проникну в гробницу Серафиса.

— Это невозможно. Если бы мы даже знали тайну гробницы, нам не справиться с жрецами, которые ее охраняют, — сказал Чан.

— Если мы попытаемся применить силу, то это кончится для нас очень плохо. По-моему, самое лучшее, что мы можем сделать, — это оставаться для всех друзьями: один враг среди хранителей гробницы и жрецов храма — и наша песенка спета, — поддержал Чана Дхирендра.

— Мой дядя сделал великое открытие. Он узнал об этой стране и обо всем том, что мы видим сейчас своими глазами. Он оставил после себя несколько записных книжек, и каждое слово, написанное в них, оказалось правдой. Поэтому не может быть никакого сомнения и в правдивости его записей, в которых говорится о сокровищнице Серафиса. Я согласен, что пытаться силой проникнуть в гробницу действительно глупо, но еще глупее было бы с нашей стороны бежать отсюда, оставив здесь несметные богатства, — негромко проговорил Дхандас, глядя на огонь в очаге.

Мы молча смотрели на этого человека, который мечтал овладеть всеми сокровищами Серафиса. Только ради них он и отправился в это опасное путешествие. И если в свое время он возражал против включения в состав нашей экспедиции Чана и Дхирендры, то лишь потому, что ни с кем не желал делиться богатствами, сокрытыми в гробнице Серафиса.

Тишину нарушил капитан Дхирендра, который всегда любил рассуждать практично.

— Представьте себе, что мы вошли в гробницу и захватили все сокровища. Как мы возьмем их с собой в долгий, длинный путь в несколько тысяч километров, который лежит через африканские леса? Дорога на юго-восток — я лично твердо убежден в том, что она есть, — очевидно, проходит по неисследованным лесам и ведет в Кению или в Уганду. Мне не раз приходилось путешествовать по лесам, и поэтому говорю вам по собственному опыту, что раз мы собираемся в такой путь, то должны взять с собой лишь самое необходимое, — сказал он.

— Подумайте, сколько людей нуждается в деньгах! — воскликнул Дхандас.

— Но золото не заменит вам пищи. Собери вы хоть все драгоценные камни, какие имеются в мире, — и они не помогут вам отразить нападение в пути, — пытался вразумить его Дхирендра.

Дхандас долго молчал и потом сказал грубым, жестким голосом:

— Я храбрый человек и готов выжидать столько времени, сколько это нужно. Все мы рабы обстоятельств. Никто не может сказать, что будет завтра.

Да, это было действительно так. Мы не знали, что ждет нас впереди, в особенности теперь, когда в одном с нами городе находился Псаро…

На следующий день поздно вечером ко мне зашел Яхмос и сказал, что царица просит меня прийти к ней как можно быстрее. Когда мы сидели в лодке, я попытался заговорить с верховным жрецом, но он не отвечал мне и только молча плакал, закрыв лицо руками. Я понял, что стряслось какое-то несчастье, и с нетерпением ожидал прибытия во дворец.

Мы застали Серисис одну, без подруг. Царица почтительно поклонилась мне, и не успел я еще спросить, зачем она позвала меня к себе, как она, взяв меня за руку, сказала:

— Мне крайне нужна ваша помощь. Как я вам вчера говорила, так оно и случилось. Псаро вернулся и вместе с Нохри организовал против меня заговор. Вчера вечером Нохри пригрозил мне восстанием, если я не послушаюсь его.

— Чего же он потребовал от вас, царица? — спросил я.

— Вы даже представить себе не можете, чего он хочет! — ответила она и, обращаясь к Яхмосу, воскликнула: — Разве я и мои предки не достаточно почитали богов? Неужели в моем царстве не найдется ни одного человека, кто смог бы проучить этого негодяя?

— Чего же он требует от вас? — повторил я свой вопрос.

— Нохри хочет, чтобы я разрешила ему ограбить сокровищницу Серафиса. Я, конечно, не разрешу, но он может силой убрать жрецов, которые охраняют гробницу.

— Этого не будет никогда: если это случится, на всю страну обрушится яростный гнев богов, — заметил верховный жрец.

— Я позвала вас для того, Тутмос, чтобы великие боги Гор, Тот и Анубис, которые не раз защищали моих предков от врагов, помогли в эту трудную минуту своей верной рабыне, — сказала царица.

— Они обязательно помогут вам! — воскликнул я.

Я ясно видел, что наша судьба зависит от того, сохранит ли царица свою власть или нет: мы едва ли прожили бы сутки, если бы Нохри завладел престолом. Возможно, что именно эти соображения и заставили меня дать столь быстрый и решительный ответ.