Луи Буссенар - Капитан Сорвиголова
В полночь Сорвиголова со своим отрядом бесшумно подобрался к подножию первого вала. Оставив лошадей с коноводами, бойцы принялись карабкаться вверх по скату. Положение их было незавидным: под ногами – пропасть, наверху – траншеи англичан, готовые разразиться шквальным огнем, еще выше и левее – английская артиллерия. Двигаться пришлось мучительно медленно, затаив дыхание и избегая малейшего шороха. Авангардный отряд поддерживали пятьсот бурских стрелков, сосредоточенных у подножия второго вала, и столько же – у третьего.
Опасное и изнурительное восхождение длилось три с половиной часа. Измученные буры сгрудились за выступом земли, чтобы передохнуть, прежде чем ринуться на штурм. Предстояла ночная атака, сложнейший вид наступательного боя, в котором нет ни команд, ни театральных эффектов и сам противник практически невидим. Примкнутые штыки, маузеры с полными магазинами да пронзительный свист, означающий «Вперед!»…
Однако между бурами и первой линией английской обороны, до отказа набитой пехотой, лежал участок совершенно открытой местности. Бойцы генерала Бота бесстрашно устремились вперед, но их встретил убийственный залп из английских траншей. Вскоре почти половина отряда была выведена из строя, но и тяжело раненные буры из последних сил продолжали вести огонь.
И все-таки наступил момент, когда буры дрогнули. Сорвиголова и Фанфан сражались в первых рядах, когда в дело вступили резервные отряды буров. Воспользовавшись тем, что все внимание англичан сосредоточилось на авангардном отряде, они вскарабкались на другие валы и с ходу бросились на штурм английских позиций. Загремела артиллерия генерала Бота, и на английские траншеи обрушился убийственный град снарядов.
Теперь уже дублинские стрелки, защищавшие английские передовые укрепления, начали нести тяжелые потери. И вскоре на бруствере траншеи показался британский офицер, размахивавший белым платком, нацепленным на кончик сабельного клинка.
– Руки вверх! Бросай оружие! – крикнул по-английски Сорвиголова, спрыгивая в траншею. За ним последовали Фанфан и несколько молодых буров.
Побросав винтовки, ирландцы сдались на милость победителя, и их тут же отправили вниз – в бурский лагерь.
Первый успех был достигнут, но предстояло еще отвоевать остальные позиции, куда тем временем подтянулся генерал Вуд со своими двумя пехотными полками. То были отборные британские части, и, не успев перевести дух после марша, они со своим командиром во главе ринулись в штыковую атаку.
Сорвиголова хладнокровно взял генерала на мушку, но внезапно вздрогнул и отвел ствол своего маузера в сторону. Это был тот самый офицер, который некогда спас его от смерти в разгар зверской забавы кавалеристов под предводительством майора Колвилла.
Генерал Вуд был его врагом, но в то же время человеком чести. В душе Жана было живо чувство благодарности своему спасителю. Он отлично понимал, что Вуда сейчас убьют, и отчаянно прикидывал, каким образом можно было бы захватить генерала в плен, избавив одним махом от всех превратностей войны.
Убийственный огонь буров, который они вели из укрытий, остановил контратаку англичан. Их солдаты, несмотря на команды и угрозы офицеров, начали пятиться, ряды пехотинцев редели, и генерал Вуд пал одним из первых.
Сорвиголова бросился туда, где в последний раз заметил генерала, и отыскал его среди груды мертвых тел. Вуд едва дышал. Со словами «Клянусь честью, генерал, это была не моя пуля!» Жан расстегнул его мундир, разорвал рубашку и увидел круглое синеватое входное отверстие. Подоспевший Фанфан помог Сорвиголове осторожно усадить раненого.
С первого же взгляда обоим стало ясно, что рана смертельна. Да и сам Вуд не питал никаких иллюзий по этому поводу.
– Генерал! – снова заговорил Сорвиголова. – Мы доставим вас в тыловой госпиталь. У нас прекрасные врачи, вас спасут!
Раненый, напряженно вглядывавшийся в лицо Жана, наконец узнал это молодое лицо, на котором было написано глубокое горе и сожаление. Из побелевших губ вырвалось тихое, как вздох, слово:
– Сорвиголова!
– Да, генерал, это я. И я в отчаянии! Но мы вас спасем…
– Благодарю… Вряд ли это возможно… Я, кажется, умираю… Об одном попрошу: во внутреннем кармане мундира мой бумажник, в нем завещание… Передайте его какому-нибудь английскому офицеру, пусть отошлет моей семье. А меня положите поближе к моим товарищам по оружию… Обещаете?
– О да!
– Благодарю… Дайте вашу руку… Прощайте!
Взгляд генерала Вуда потускнел, на губах показалась струйка розоватой пены, он глубоко вздохнул и умолк навсегда.
Между тем со всех сторон стекались и вступали в бой все новые резервные части буров. Англичане, неся страшные потери, с боем отступали к месту слияния рек Вентер и Тугела. То были последние судороги ожесточенной битвы. Спионскоп вновь был под контролем буров, но на поле сражения осталось более полутора тысяч убитых и раненых с обеих сторон.
Генерал Уоррен попросил перемирия, чтобы похоронить погибших, и Жубер великодушно дал согласие. Другой на его месте, безусловно, отказал бы, чтобы воспользоваться плодами столь крупной победы, и вскоре именно так поступят англичане, чьи представления о чести позволяли им в этой войне истреблять огнем артиллерии истощенных, умирающих от голода и ран бойцов и не щадить ни женщин, ни детей.
Как только перемирие было подписано, Сорвиголова поспешил исполнить последнюю волю генерала Вуда. Он попросил у Бота почетный караул, чтобы отдать убитому полководцу последние воинские почести, а затем в сопровождении двадцати солдат, трубача и носильщиков отправился на поле битвы.
Это шествие вступило в нейтральную зону, где буры и англичане занимались одним и тем же скорбным делом – разыскивали и выносили с поля боя раненых и мертвых. Когда кортеж приблизился к английским линиям, по приказу Жана трубач протрубил парламентерский сигнал.
Из траншеи показался взвод англичан во главе с молодым офицером.
Сорвиголова изумленно воскликнул:
– Лейтенант Патрик Леннокс!
– Рад приветствовать вас, капитан Сорвиголова!
– Но как же вы здесь очутились?
– Мне удалось бежать… после того как мой отец был убит на моих глазах в бурском госпитале.
– Это был низкий поступок. Поверьте, все, кого я знаю, осуждают это преступление.
– Да, Сорвиголова, я знаю, что вы – честный противник, и пожму вашу руку с самой искренней симпатией.
После того как оба молодых человека обменялись рукопожатием, Сорвиголова произнес:
– Имею честь, лейтенант, передать вам останки генерала Вуда, павшего на поле брани. Вручаю вам также личные бумаги генерала. Я присутствовал при последнем вздохе этого храброго солдата, и он поручил мне позаботиться о том, чтобы бумажник был доставлен его семье.
