Княжич Олекса. Сказ первый - Анна Архипова
«Оставайся одна! А мы невест доставляем!»
Вышли невесты, пред княжьими встали очами,
Владимира они развлекали речами.
Но не выбрал из них князь ни одной:
«Нет тут девицы, желаемой мной!»
Когда ж стали невесты домой собираться,
Апраксия к князю пришла попрощаться.
Увидел Владимир девицу такую!
Увидел Владимир красу неземную!
Подошел он к Апраксии, гордой девице,
Подошел он к Апраксии и подал десницу:
«Будь супругою моею!
Владей всем тем, чем я владею!
Верна будь и честна — клянись мне в этом!
Роди мне сыновей, как велят заветы!»
Белы руки ему подала свет-девица —
И будто взмахнула крыльями птица:
«Клянусь, не будет на всём свете —
Клянусь и буду я в ответе, —
Верней супруги и честней!
Подарю тебе я сильных, храбрых сыновей.
Ты будешь надо мной главою —
И в один умру я день с тобою!»
Спой нам, песня-песенная, спой!
Про дела минувшие — стародавние!..
— закончил старик-скороморох запевом, положил руку на грудь и перевел дыхание.
Люди вокруг молчали — слыша отголоски прекрасного пения где-то в ночном лесном чреве и под куполом небес. Александр, прислушивавшийся к скомороху, не заметил приближения Мусуда. Княжич вздрогнул, когда кормилец накинул на него походный плащ, заботливо расправив складки на плечах.
— Холодает, Олекса, — только и сказал Мусуд.
Кормилец хотел было вернуться на свое место, но мальчик удержал его, положив свою ладонь на его мозолистую руку. Заглянув в лицо княжича, кормилец без слов понял всё, что творилось в душе Александра. Сжав его ладонь, Мусуд прошептал:
— Забудь, Олекса. Забудь!
Когда по полудню следующего дня отряд въехал в Торжок, Ярослав сам вышел встречать их. Стоя на широком крыльце, надвинув расшитую золотом и отороченную богатым мехом шапку на высокий лоб, князь пристально оглядывал прибывших. Он не сразу отыскал взглядом сына, нечаянно затерявшегося в числе ратников, увидев же Александра целым и невредимым, Ярослав с едва различимым облегчением перевел дух.
Алдопий, соскочив на землю, тут же согнулся в поклоне:
— Милостливый княже! Воля твоя исполнена!
— Приметил, приметил!.. — медленно ответил Ярослав, чье лицо при виде связанного боярина Водовика приняло хищное выражение. — В поруб его немедля!
— Милостливый княже! — продолжил Алдопий, когда Водовика уволокли двое крепких слуг. — Разоружили и воротили мы так же новугородскую сотню, что этот боярин самовольно увел с собою. Вои они славные, храбрые, каждый из них трех мужей стоит! Все они хотят служить тебе и повиноваться и ждут, когда разрешишь ты их судьбы!
Ярослав, не скрывая удивления, усмехнулся:
— Неужто вернуть удалось?
— Да, мой княже, они здесь.
— Что же! Любы мне богатыри, дороги умелые ратники! Коли воротились и служить желают — принимаю в свою дружину. Вот мое слово князя!
Князь дал знак Торопке Меньшому подойти и сказал:
— Пересчитай новугородских ратников, а затем проследи, чтоб каждого хорошо на постой устроили да заботой не обделили. Оружие им вернуть и определить в старшую дружину. Все ясно?
— Ясно, княже! Будет исполнено, — кивнул преданный гридник.
У новугородских конников отлегло от сердца при этих словах. Значит, не обманули их, сдержали слово!
Александр, нарочно выжидавший, когда отец решит судьбу ратников, вышел к крыльцу и почтительно склонился пред Ярославом. Тот едва заметно кивнул ему и обратился снова к Алдопию:
— Как показал себя мой сын? Слушался ли приказов?
Старшой, не в силах лгать, но и боясь поведать правду, смешался и потупил взор.
— Почему молчишь? — Ярослав прищурился сначала на него, следом на княжича. — Что скажешь ты, Александр? Сдержал ли ты слово, данное мне? Тоже молчишь?… Где твой кормилец? Мусуд!
Лик Мусуда, выступившего вперед, заставил Ярослава надолго замолчать. Помрачнев, князь обвел взглядом находящихся во дворе дружинников, мимоходом зацепив безучастного ко всему княжича Ростислава, затем снова впился в три виноватые фигуры.
— Позволь, князь пресветлый, мне рассказать всё и по порядку… — заговорил Мусуд.
— Отчего же ты один собираешься рассказывать? Прямо сейчас и будете все вместе меня речами тешить, — оборвал его Ярослав жестко. — А я послушаю!
В горнице Ярослав заставил сына сесть рядом с собою, а Алдопия и Мусуда поставил перед лицом и каждого из них пристрастно допросил. Пришлось кормильцу и старшому выложить все как было — без утайки. Мусуд, желая выгородить Александра, к рассказу своему прибавил такие слова:
— Глупец я, человек неразумный! Александр замыслил мудрое и благородное дело, а я, как ишак, уперся и помешать ему вздумал. Слава богу, княжич огрел меня как следует витнем, чтоб разум ко мне вернулся! Поделом мне! Тебе, князь Ярослав, следует наказать меня за мою оплошность, чтоб впрок было.
— Наказать, говоришь? — переспросил князь спокойно.
— Да, княже, — подтвердил татарин.
— Ну что, Олекса, скажешь? — Ярослав повернулся к Александру. — Правду он говорит? Наказать мне Мусуда?
Княжич не отвел глаз в сторону и без страха ответил:
— За хорошую службу не наказывают, а одаряют. Мусуд ни в чем не виноват.
— Стало быть, Алдопий — виноват?
— Нет. Только я.
— Милостливый княже!.. — попробовал было Мусуд что-то возразить, но Ярослав жестом велел ему замолчать.
— Ты схватил боярина Водовика, вместо того, чтобы тихо сидеть в засаде, после чего самовольно приказал трубить в рог — дабы прекратить сечу и ударил Мусуда, когда он хотел помешать тебе сблизиться с врагом и надавать клятв по моему имени, которые ты не имел свободы давать? Так было?
— Так, — кивнул мальчик. — Всё так.
Князь задумался на миг, потом приказал Алдопию и Мусуду выйти, затворить дверь и никого не пускать в горницу. Мусуд, побледневший от тревоги за Александра, медлил, не решаясь оставить княжича наедине с грозным отцом.
— Мусуд, тебе княжеское слово не указ?! — вскричал на него Ярослав. — Ступай вон!
Когда дверные створы за Мусудом закрылись, Ярослав поднялся с резного кресла и прошелся по горнице, заложив руки за спину. Сидеть, когда князь-отец стоит в полный рост, было непочтительно, поэтому Александр тоже встал — серьезный, готовый выстоять перед отцовским гневом и принять наказание.
— Сдается мне, я давал тебе, Олекса, слишком много свободы! — начал Ярослав ровно. — Ты думаешь, когда ты на волка ходил охотой — мне сие по душе пришлось? Быть может, ты решил, что — будь я в вотчине — то позволил бы тебе идти на него, пусть и в окружении хранителей и охотников? Ты так думал, а?
— Думал, — признал княжич.
— Зря думал! Я не стал тебя корить за самовольство тогда
