Генри Хаггард - Клеопатра
– Ну хватит, хватит, – успокаивал ее он. – Я это говорю не просто так. Помни мои слова и не являйся сюда больше в платье, пригодном разве что для блудницы. Ты думала, мы станем любоваться твоими изящными руками? Мы, посвятившие себя Египту и преданные египетским богам? Так знай же, девочка, что перед тобой твой двоюродный брат и твой царь!
Она перестала всхлипывать, вытерла глаза полой хитона, и я увидел, что от слез они стали только нежнее.
– Мне кажется, о царственный Гармахис и любимый брат, – сказала она, поклонившись мне, – что мы уже встречались.
– Да, сестра, – ответил я не без стыдливости, ибо никогда еще не разговаривал с такой прекрасной девой. – Это ты была в колеснице рядом с Клеопатрой, когда я дрался с нубийцем?
– Конечно, – сказала она с улыбкой и неожиданным блеском в глазах. – Ты отважно сражался и ловко победил этого черного негодяя. Это был великолепный поединок. Я видела, как вы схватились, и, хоть не знала, кто ты, очень испугалась за такого мужественного человека. Но я отплатила ему за свой страх, ведь это я подсказала Клеопатре приказать стражникам отрубить ему руку. Если бы я тогда знала, кто ты, я бы попросила отрубить ему голову. – Она бросила на меня быстрый взгляд и улыбнулась.
– Довольно, – вмешался дядя Сепа. – Не будем попусту тратить дорогое время. Расскажи, с чем ты пришла, Хармиона, и уходи.
Тут выражение ее лица изменилось. Она кротко сложила перед собой руки и заговорила:
– О фараон, выслушай свою служанку. Я – дочь твоего дяди, фараона, покойного брата твоего отца, который давно умер, во мне тоже течет кровь царей Египта. Я исповедую нашу древнюю веру и ненавижу греков. Моя самая заветная мечта – видеть тебя на троне, ради этого я, Хармиона, забыла о своем высоком происхождении и стала прислужницей Клеопатры, чтобы проложить тебе дорогу к трону. Фараон, дорога уже проложена.
Выслушай меня, мой царственный брат, вот что мы задумали. Ты должен проникнуть во дворец и разузнать все о его жизни, тайнах и хитросплетениях. Тебе нужно будет, если представится такая возможность, подкупить евнухов и начальников стражи. Некоторых я уже убедила перейти на нашу сторону. Когда это будет сделано и когда будут закончены приготовления вне дворца, ты должен будешь убить Клеопатру. Когда поднимется шум, воспользовавшись суматохой, ты с помощью людей, которые помогают мне, откроешь ворота. Мы же прикроем тебя и задержим преследователей. Ты впустишь во дворец тех наших сторонников, которые уже будут ждать. Они перебьют тех стражников, которые откажутся перейти на нашу сторону, и захватят Бруцеум. Когда с этим будет покончено, не пройдет и двух дней, как изменчивая Александрия окажется у твоих ног. В то же время преданные люди, поклявшиеся тебе в верности, которые есть в каждом городе Египта, восстанут с оружием в руках, и через десять дней после смерти Клеопатры ты действительно станешь фараоном. Таков план, и, как видишь, царственный брат, хоть наш дядя и думает обо мне плохо, подозревая во всех возможных грехах, я не только хорошо выучила свою роль, но и неплохо сыграла ее.
– Я все понял, сестра, – ответил я, удивляясь тому, что такая молодая девушка, а было ей всего двадцать лет, смогла задумать такое сложное предприятие, ведь изначально заговор был составлен ею. Но в те дни я мало что знал о Хармионе. – Продолжай. Как же мне стать вхожим во дворец Клеопатры?
– Это не сложно, брат мой. Клеопатра любит красивых мужчин, а ты, прости меня, хорош и лицом, и фигурой. Сегодня она обратила на тебя внимание и дважды спрашивала меня, где можно разыскать этого астролога, как его найти, ибо ей кажется, что астролог, который может голыми руками уложить нубийского гладиатора, наверное, великий ученый и действительно умеет расположить к себе звезды. Я сказала, что попытаюсь узнать. Слушай же, мой царственный Гармахис. Днем Клеопатра спит в своих внутренних покоях, которые выходят окнами в сад у гавани. Завтра в полдень я встречу тебя у ворот дворца, куда ты придешь не таясь и спросишь госпожу Хармиону. Клеопатре я скажу, что тебя удалось найти, и устрою так, чтобы, когда она проснется, рядом с ней никого не будет, только ты. Остальное будет зависеть от тебя, Гармахис. Она очень любит разные мистические вещи, таинственные знания. Я видела, как она, бывает, ночь напролет смотрит на звезды и делает вид, будто понимает их значение. А совсем недавно она изгнала из дворца Диоскорида, придворного врача, который – глупец! – по расположению звезд предсказал победу Кассию в битве с Марком Антонием. Клеопатра приказала военачальнику Аллиену послать еще несколько легионов в Сирию, где Антоний, чье поражение, по словам Диоскорида, было предопределено звездами, сражался с Кассием. Но все случилось наоборот: Антоний разбил сначала Кассия, а потом Брута, и Диоскориду пришлось покинуть царский двор. Теперь он, чтобы заработать на кусок хлеба, читает в Мусейоне лекции о лекарственных травах и ненавидит все, что связано со звездами, о которых и слышать не хочет. Его место пустует, ты займешь его. Царский трон станет нам хорошим прикрытием, нас никто не заподозрит, и мы начнем действовать. Мы уподобимся червям, разъедающим плод изнутри, и твой меч, Гармахис, подточит трон этой македонянки, и червь, совершивший это, сбросит свою рабскую оболочку и гордо расправит царственные крылья над Египтом.
Я снова в изумлении посмотрел на эту удивительную девушку и увидел, что лицо ее озарено таким внутренним огнем, какого я еще никогда не замечал в глазах женщины.
– Благодарение богам! Ах, как же мне нравится видеть тебя такой, девочка! – воскликнул мой дядя, который тоже внимательно слушал ее. – Вот теперь ты та, прежняя Хармиона, которую я знал и которую с такой любовью растил, а не придворная девица, разодетая в косские шелка и умащенная благовониями. Пусть же твое сердце останется таким же твердым, укрепи его всепобеждающей любовью к отечеству, и награда судьбы будет великой. А теперь прикрой этот непотребный наряд и возвращайся во дворец, уже поздно. Завтра Гармахис придет к воротам дворца, как ты сказала. Прощай.
Хармиона наклонила голову и обернулась своей темной накидкой. Потом она взяла мою руку, прикоснулась к ней губами и, не сказав ни слова, ушла.
– Странная женщина! – промолвил дядя Сепа, когда за ней закрылась дверь. – Очень странная женщина. И никогда не знаешь, чего от нее ждать…
– Мне показалось, дядя, – заметил я, – что ты был несколько груб с ней.
– Да, – согласился он, – но не без причины, она это заслужила, Гармахис, будь осторожен с этой девушкой, не очень доверяй ей. Она слишком своенравна, и я боюсь, что она непостоянна и может свернуть с пути. Она женщина, настоящая женщина, и, как норовистая лошадь, которую очень трудно обуздать, пойдет той дорогой, которой сама захочет. У нее есть внутренний огонь, она – за свободу, умна и преданна нашему делу, но я молюсь богам, чтобы ее преданность не пришла в противоречие с ее желаниями, потому что она всегда будет идти на поводу у своего сердца и пойдет на все, чтобы ее желания исполнились, всего добьется любой ценой. Поэтому я и припугнул ее сейчас, пока она еще прислушивается ко мне и в моей власти, ведь, кто знает, вдруг она в один прекрасный день взбунтуется и отвернется от меня, окажется вне моей власти? А я к этому не готов. Скажу тебе откровенно, в руках этой девушки жизни всех нас. Если она предаст нас, что тогда? Жаль, но нам приходится полагаться на нее. Увы, у нас не было другого способа проникнуть во дворец, она помогла нам, и все-таки мне не дают покоя недобрые предчувствия. Я не переставая молюсь, чтобы все закончилось благополучно, но порой я боюсь свою племянницу Хармиону – она слишком красива, и кровь в ее голубых венах слишком горяча. Плох тот замысел, исполнение которого зависит от женской преданности, ибо женщины преданны только в любви, и когда они любят, их безверие становится их верой. Разлюбив, они могут предать. У женщин нет постоянства, свойственного мужчинам. Мужчина не подведет, не предаст. Женщины же взлетают выше и падают глубже, они сильны и переменчивы, как море: то оно спокойно и ласково, то вдруг на нем разыграется шторм. Гармахис, бойся Хармионы, ибо она, подобно волнам океана, может примчать тебя к родному берегу, а может разбить и погубить тебя, а вместе с тобой последнюю надежду Египта!
