Эмилио Сальгари - Капитан Темпеста. Город Прокаженного короля (сборник)
Когда галиот огибал утес с маяком, герцогиня заметила эффектно вырисовывавшуюся при его свете на темном фоне неба неподвижную фигуру всадника, державшегося на крутом обрыве.
– Мулей-Эль-Кадель! – прошептала молодая венецианка.
Всадник, точно угадавший, что она увидела его, сделал ей прощальный жест рукой.
В то же время девушка услыхала, как дедушка Стаке испуганно воскликнул:
– Араб, что ты хочешь сделать?!
– Убить этого турка, – послышался спокойный ответ.
– Эль-Кадур, ты с ума сошел! – вскричала герцогиня, в два шага очутившись возле своего невольника, целившегося из своего длинного пистолета в молодого турка, все так же неподвижно сидевшего на коне над морской бездной. Если бы пуля настигла его, он неминуемо должен был свалиться в эту бездну, которая и поглотила бы его. – Затуши фитиль своего оружия! – приказала она.
Араб колебался. На его некрасивом лице выражалась такая свирепость, что страшно было смотреть.
– Позвольте мне убить его, падрона, – говорил он сквозь стиснутые зубы. – Одним врагом креста будет меньше.
– Брось оружие, говорят тебе!
Эль-Кадур понурил голову и порывистым движением швырнул пистолет с дымящимся фитилем в море.
– Повинуюсь, падрона, – покорно сказал он.
Затем он медленными и тяжелыми шагами направился к свертку каната, лежавшему на корме, опустился на него и, закрыв лицо полой бурнуса, точно замер в неподвижности.
– Этот дикарь в самом деле рехнулся, – сказал дедушка Стаке, подойдя к герцогине. – Убивать такого молодца. Черный аравийский тигр, знать, уж позабыл, из какой беды выручил всех нас этот благородный турок. Без его помощи ваш бешеный невольник первый бы очутился на колу… Как мало признательности в сердцах этих двуногих аравийских зверей!
– Ошибаетесь, мастер, – возразила герцогиня, – у Эль-Кадура золотое сердце, но он с большими странностями, и за ним нужно только следить, чтобы он сгоряча не натворил чего-нибудь, о чем, может быть, и сам стал бы жалеть.
Старый моряк с сомнением качал головой.
– Отправляйтесь на мостик и глядите в оба, – продолжала герцогиня, – как бы нас не встретила галера Али-паши.
– От этого тяжелого неповоротливого судна мы живо увернемся, синьора, – заметил старик. – Ручаюсь вам, что Алишке ничего нам не сделать… Эй, вы, архипелагские рыбки, шевелите скорее жабрами! – скомандовал он матросам, натягивавшим последние паруса. – Не дремлите. Выспаться успеете после, когда окончится переход.
Герцогиня возвратилась назад на корму и взглянула на берег. Там, в сиянии маяка, все еще обрисовывалась изящная фигура Мулей-Эль-Каделя на коне, отбрасывая гигантскую фантастическую тень на отчетливо видневшийся утес.
Галиот полным ходом вышел в открытое море, и Дамасский Лев сразу скрылся из виду. Поднимался свежий предутренний ветерок. Море покрылось пенистыми волнами, с шумом разбивавшимися о бока судна.
Опершись на борт, герцогиня задумчиво смотрела на маяк, сиявший путеводной звездой посреди окружающего мрака.
Дедушка Стаке стоял на мостике, напряженно вглядываясь своими зоркими глазами в даль. Симон правил рулем, а Перпиньяно делал подробный осмотр колубрин.
Отойдя на такое расстояние от острова, где уже не было подводных скал, на которые бы можно было наткнуться в темноте, дедушка Стаке приказал повернуть судно параллельно берегу.
– Синьор, галиот, очевидно, нанят для вас? – спросил Никола Страдиото, подойдя к герцогине.
– Да, для меня, – ответила она.
– Когда вам угодно пристать к замку – ночью или днем?
– А когда мы можем достичь его?
– При таком хорошем ветре мы можем надеяться войти в гуссифский рейд часа через два.
– Хорошо… Не слыхали вы о содержащихся в этом замке пленных христианах?
– Слышал.
– Не говорили вам, что между ними находится один французский дворянин?
– Что-то не помнится, синьор…
– Называйте меня синьорой; я – женщина.
Грек не выразил никакого изумления. Должно быть, он уже был предупрежден дедушкой Стаке или невольником Мулей-Эль-Каделя, нанимавшими корабль.
– Слушаю, синьора, – с поклоном сказал он.
– Вы хорошо знаете замок? – продолжала герцогиня.
– Знаю. Я пробыл там три недели в плену.
– Кто комендант крепости?
– Внучка Али-паши.
– Турецкого адмирала?
– Да, синьора.
– Что это за женщина?
– Замечательно красивая молодая девушка, но с очень крутым и прихотливым нравом. С христианскими пленниками она обращается жестоко. Меня шесть дней морила голодом и вдобавок приказала так отдубасить меня палками, что я еле остался жив, и все это только за то, что ей не понравился ответ на один ее глупый вопрос.
«Бедный Ле-Гюсьер! – прошептала герцогиня. – Каково ему, гордому и независимому, выносить такой гнет!» Подумав немного, она спросила:
– Как вы думаете, удастся мне проникнуть в замок под видом турецкого посла от Мулей-Эль-Каделя?
– Вы играете в опасную игру, синьора, – сказал грек, покачав головой. – Вообще трудно придумать хороший предлог забраться в это гнездо.
– А подъехать к нему тоже трудно?
– Да, нелегко. На тамошнем рейде, наверное, находится хоть один из адмиральских кораблей, командир которого обязательно задержит нас, чтобы узнать, кто мы, откуда и с какой целью явились.
– Замок далеко стоит от берега?
– В нескольких милях, синьора.
– В таком случае, когда мы увидим адмиральский корабль, мы атакуем его и захватим, – с неукротимой энергией решила герцогиня. – Я готова на все, лишь бы выполнить то, что мной задумано… Вероятно, и вы не прочь немножко отомстить туркам за все, что вам пришлось от них вынести?
– На нас всех вполне можете положиться, синьора, – отвечал грек. – Лучше умереть, в особенности с оружием в руках и в битве с неверными, чем продолжать такую позорную жизнь… С тех пор как я из боязни быть посаженным на кол или заживо лишиться своей шкуры объявил себя последователем Магомета, ни один порядочный человек не решается протянуть мне руки, хотя эта рука немало перебила турок на Черном море и на острове Кандия.
Печальный голос невольного ренегата так тронул герцогиню, что она протянула ему руку со словами:
– Ну, так вот, капитан Темпеста не откажется сделать это.
Ренегат так и привскочил на месте.
– Капитан Темпеста! – вскричал он с навернувшимися на глаза слезами. – Это вы… женщина… тот самый герой, который победил в единоборстве Дамасского Льва?
– Да, это я.
Грек схватил руку молодой девушки и почтительно поцеловал ее.
– Теперь я снова возвращусь домой христианином и свободным человеком или умру за вас! – взволнованным голосом проговорил он. – Распоряжайтесь моей жизнью, как вам угодно, синьора.
