Алый Первоцвет возвращается - Эмма Орци
– Поправьте-ка свой галстук, милейший, а то вы выглядите омерзительнейшим субъектом!
Развернув стоящую у стены скамейку, Блейкни уселся на нее верхом и, с великолепнейшим хладнокровием, достав подзорную трубу, стал спокойно наблюдать, как Шовелен механически поправляет одежду.
– Вот так уже лучше, – примирительно сказал наконец англичанин. – Только вот бант сзади… пожалуйста, немножко правее… Теперь манжеты… Ну вот, теперь вы опять вполне аккуратно выглядите!
– Сэр Перси! – злобно прорычал Шовелен.
– Умоляю вас, примите мои извинения, – с предельной куртуазностью откликнулся тот. – Я не сдержался немного. У нас в Англии это считается чертовски дурным тоном. Но этого больше не повторится. Прошу вас, продолжайте. Вы что-то дьявольски интересное говорили! По-моему, речь шла о совершенно хладнокровном убийстве женщины.
– О горячем, о горячем, сэр Перси! Наша кровь уже кипит, воспаленная жаждой мести! Если бы вы перестали соваться не в свое дело, то теперь бы не оказались здесь в столь неприятной ситуации. Вас довели до этого собственные же интриги! Оставьте нас в покое, и мы тотчас же забудем о вас.
– Ах, к сожалению, весь ужас положения заключается в другом, мой дорогой месье Штубелен, – с легкой торжественностью откликнулся Блейкни. – Я совсем не хочу, чтобы вы обо мне забыли. Поверьте, последние два года принесли мне столько удовольствия и радости, что я вовсе не собираюсь расстаться с ними, даже если в награду за это получу величайшее счастье созерцать, как вы и ваши друзья принимаете ванну и с каким шиком вы носите на своих туфлях аристократические пряжки.
– О, в течение ближайших нескольких дней у вас будет прекрасная возможность действительно насладиться подобными удовольствиями.
– Как? – удивленно воскликнул Блейкли. – Комитет общественной безопасности собирается принять ванну?! Или Революционный трибунал? Кто-то другой?
Но Шовелен уже окончательно собрался с духом.
– Нет, удовольствие от столкновения ваших мозгов с неизбежностью, – сухо пояснил он.
– А-а-а-а? Вы думаете, что на этот раз и в самом деле?.. – и сэр Перси красноречиво провел ребром ладони по своей шее.
– Я думаю, это вопрос лишь нескольких дней.
Блейкни встал и задумчиво протянул:
– Да, уж в этом-то, дружище, вы совершенно правы. Отсрочки в таких вопросах всегда опасны. Если вам так нужна моя голова, так берите же ее как можно скорее. Лично я ужасно не люблю всяческие отсрочки; это может меня довести просто до слез. – Затем, зевнув и сладко потянувшись, добавил: – Я что-то чертовски устал. А не кажется ли вам, что наш разговор несколько затянулся?
– Не по моей вине, сэр Перси.
– Да, да, по моей, решительно признаю! Ну и черт с ним! Гораздо хуже то, что я вынужден указать вам на ужасно дурной покрой ваших бриджей.
– Так мы ждем вашего добровольного согласия, сэр Перси. Нельзя так долго держать в неопределенности леди Блейкни. Можем ли мы сказать ей, что в течение ближайших трех дней…
– Давайте сойдемся на четырех, мой милый месье Шемшемшен, – и я навеки останусь у вас в долгу.
– Итак, сэр Перси, четыре дня, – с уже нескрываемым сарказмом подытожил последний. – Вы видите, с каким удовольствием я иду вам навстречу. Вы же просили четыре дня? Отлично! Все эти четыре дня наша пленница будет в сохранности… Затем… Затем капитан Буайе отдаст приказ о расстреле.
Ответ на это монструозное предложение представителя Республики задержался не более чем на секунду.
– Воистину, мне еще не приходилось встречать в своей жизни человека более безвкусно одетого, чем вы, мой добрейший месье Шавкелен, – добродушно откликнулся англичанин. – Ни один уважающий себя джентльмен не позволит себе взойти на гильотину в таком жилете, как ваш. А что касается ваших сапог… – сэр Перси даже зевнул. – Да, вы не можете не извинить меня. Я вчера так поздно вернулся из театра и совершенно не выспался. Итак, с вашего позволения…
– Послушайте, сэр Перси, – прервал его Шовелен. – Пока вы еще свободны, поскольку я теперь один и не вооружен, а дом стоит на таком отшибе, что я вряд ли успею дозваться кого-нибудь… Вы настолько проворны, что, вне всяких сомнений, успеете исчезнуть намного быстрее, чем капитан Буайе спустится с верхней площадки. Так что в настоящий момент вы можете совершенно спокойно уйти из этого дома. Но все-таки признайтесь, вы теперь уже не настолько свободны, как вам бы того хотелось? А?
Блейкни расхохотался, высоко запрокинув голову.
– Вы просто бесподобны, мой милый месье Шутелен! И все же вам непременно нужно поправить галстук. Он у вас опять сбился… Несомненно, от вашего пылкого красноречия… Позвольте мне предложить вам булавку.
И неподражаемым жестом вынув булавку из своего галстука, он учтиво протянул ее Шовелену. Однако видя, что тот и не собирается брать ее, сам взялся за галстук.
– Я совершенно равнодушен ко всем этим вашим оскорблениям, сэр Перси, – возмущенно бормотал француз, пытаясь освободиться от гибких пальцев своего врага, орудующих в такой опасной близости от горла.
– О, естественно, – невозмутимо подхватил Блейкни. – Они ведь настолько же ничтожны, как и все ваши жалкие угрозы. Да и разве можно оскорбить шавку? По-моему, это настолько же невозможно, как испугать сэра Перси Блейкни. А? Или нет?
– Да, сэр Перси, вы правы. Время угроз давно уже кончилось. И поскольку вы всегда выглядите столь занятым…
– Я? Занятым, месье Шантелен?! О каких делах можно говорить, когда передо мной сидит настолько ничтожный представитель человечества, что даже не умеет содержать в нормальном состоянии свои прическу и галстук! И при этом разговаривать спокойно, ну, хотя бы почти спокойно… Да, кстати, о чем вы там говорили, мой дорогой друг?
– О заложнице, сэр Перси. О той заложнице, которую мы держим взаперти в большой надежде заполучить Сапожка Принцессы.
– Хм, впрочем, да. Так ведь вы однажды уже заполучили его, если не ошибаюсь, милейший. Разве не так? Тогда ваши планы были тоже весьма грандиозны.
– Но не совсем безуспешными.
– Естественно, благодаря вашей излюбленной тактике – запугиванию, мошенничеству и всевозможным подлогам. Последним вы и на этот раз воспользовались, не так ли? А?
– Что вы хотите этим сказать, сэр Перси?
– Для исполнения ваших планов вам потребовалась помощь прекрасной дамы. Ей же совсем не хотелось всем этим заниматься. И когда ее неудачливый влюбленный Бертран Монкриф был убран с ее
