Прутский поход [СИ] - Герман Иванович Романов
Бой шел уже больше часа — тяжеловооруженные всадники, похожие на дворянское ополчение, их турки именовали сипахи, несколько раз пытались прорвать каре русской пехоты. Дико визжащие всадники, в доспехах и тюрбанах, с копьями и саблями, могли навести запредельный ужас на нестойких духом солдат, но русские совершенно спокойно отбивали все атаки картечью и ружейными залпами еще с шестисот шагов. И этого хватало за глаза — оставив на поле схватки несколько сотен лошадей и всадников, турецкая конница стремительно откатывалась. И тогда появлялись непонятно откуда взявшиеся татары и пытались с наскока осыпать инфантерию стрелами. Вот только не тут-то было — стрельба плутонгами начиналась с вдвое большего расстояния. Град пуль, летевших гораздо дальше, чем обычно, и намного точнее, производил на нападавших всадников удручающее впечатление. Татары торопились быстрее удрать, не желая бестолково умирать без всякой пользы.
Так и шли вперед, шаг за шагом, верста за верстой, продолжая наступление, пока не увидели колыхавшую толщу невероятных размеров, которая как прилив, сплошным валом двигалась в их сторону, готовая смести с пути. Вот тут пробрало даже самых храбрых солдат — слишком чудовищным оказался перевес в силах. Будь татары, мало бы кто из служивых струхнул, враг привычный и не стойкий, но перед ними были грозные османы, не раз сметавшие с поля боя любого противника. Многие из русских в молодости слышали рассказы участников Чигиринских походов, знали, что османами можно сражаться, и с успехом — но слова это одно, а тут предстояло схлестнуться со знаменитыми янычарами, чьи красные кафтаны хорошо разглядывались на сокращавшейся с каждой минутой дистанции.
Стефан хорошо помнил завет Александра Васильевича Суворова, почерпнутый из военной литературы — «против турок действуй наступательно, атакуй в каре» — но как атаковать, если опыта ни у кого не было. Вот и прибыли на совет оба командующих дивизиями — Вейде и Алларт. С первым совсем плохо — опыт приобрел под Нарвой в злосчастном 1700 году и десять лет томился в плену, пока не был обменян. Второй разделил его участь, но был выдернут из Стокгольма на пять лет раньше, потому имел опыт сражений со шведами. Но те бои шли или на равных, либо при численном превосходстве русских войск, а тут двигалось на каждого русского и молдаванина по пятеро противников, вот и дрогнули сердца.
— Возвращайтесь к полкам, сообщите — фельдмаршал Меншиков и генерал-аншеф Репнин овладели вражескими лагерями и разбили турок наголову! И поспешают к нам сикурсом! Стоим на позициях и отбиваемся всеми силами, помощь близка! Идите, господа, я уверен в вас и всецело полагаюсь на вверенные вам храбрые полки!
Отпустив взмахом руки генералов, Стефан совершенно спокойно раскурил трубку, излучая уверенность и полное спокойствие, хотя на душе кошки скребли когтями. Но все должны видеть, что главнокомандующий знает все наперед и не сомневается в конечном успехе. Хотя это было не так — из сообщений гонцов и коротких опросов, он уже понял, что османы держали в центре и на левом фланге меньше воинов — не пятьдесят, а около тридцати, максимум сорока тысяч, не больше. По всей видимости, визирь действительно собирался переправиться на ту сторону Серета, и бросить в набег татарскую орду. Но они опередил его своим наступлением, потому буджаки и ногайцы здесь, и это скверно — теперь баталию придется вести в окружении. А на войне нет ничего хуже.
До начала сражения оставалось немногим больше часа, так что остановились на вытянутом на несколько верст степном гребне, и начали спешно готовиться к схватке. В центре поставили четыре десятка пушек разнообразного калибра — 12, 8, 6, 4 и даже 3 фунтовые, а с ними несколько гаубиц, распределив их по трем батареям. Командование над ними принял сам Брюс, который недавно получил чин генерал-фельдцейхмейстера, и командир артиллерийского полка генерал-майор Гинтер. Потомок шотландских королей вздумал протестовать, желая собрать пушки воедино.
Однако Стефан наскоро объяснил, почему он принял такое решение, и Брюс, удивленно выгнув брови, принял его желание к исполнению. А «ларчик» открывается просто — центральная высота выдавалась вперед, и с ее боковых склонов можно было вести убийственный огонь, именуемый военными сейчас «анфиладным», а в его времени «фланговым». А потому пехотные дивизии Вейде и Алларта встали по обе стороны уступами, выдвинув в передовую линию по четыре полка инфантерии в двух линиях. И держа в резерве треть сил — одну бригаду пехоты — четыре батальона в полковых каре, для парирования прорыва или обхода с фланга.
Центральную позицию заняли ополченцы, успев выставить рогатки и накопать окопы, подняв небольшие валы по пояс, превратив их в своеобразные редуты. Пространство за ними заставили повозками — получилась приготовленная к круговой обороне позиция, с множеством узлов. Туркам придется штурмовать каждый из них, неся огромные потери — в том, что ополченцы будут яростно сражаться, Стефан не сомневался. Молдаване и валахи ненавидели османов, и сдача в плен была для них немыслима — все прекрасно понимали, что ослабевших духом мятежников, а таковыми они являлись в глазах османов, попросту казнят. Во вторую линию поставили три батальона регулярной пехоты и гвардейцев Кантемира — те будут сражаться более умело, почти не уступают петровским солдатам в выучке, и превосходят в вооружении. Да и в батальонах у них по шесть рот, а не четыре, как в русских полках. А вот четырем тысячам ополченцев достанется от врага по полной программе — их попросту истребят во время штурма.
Жалость на войне порой неуместна. Зачастую командиры сознательно жертвуют худшими солдатами в бою, чтобы с лучшими бойцами вырвать победу. Потому и все три конных полка отвел за правый фланг — они должны были не допустить окружения и пожертвовать собой, или отходить, увлекая следом татар. Все что можно сделать, то успели, а сейчас придется отбиваться из всех сил — пушки рявкнули, посылая вдаль ядра — полторы версты почти предельная дистанция.
— Однако⁈ У царя действительно отличные канониры, хорошо выучены — практика изрядная и сноровка!
В подзорную трубу было хорошо видно, как ядра оставляют в наступавшей массе османов «проплешины», которые тут же заполнялись напиравшими сзади аскерами. Пушки снова пальнули, вокруг их все заволокло белым дымом, но Стефан хорошо видел, что ядра достигают цели, и мысленно посетовал, что нет гранат. Хотя к мортиркам шестифунтовые гранаты имелись, но пушкари их тоже не использовали. Будь «единороги», полупудовые или даже десятифунтовые, да к гранатам еще и шрапнель, османам бы поплохело — четыре десятка орудий выводили бы из строя аскеров целыми «просеками», оставляя кровавые жертвы. Промахи были невозможны — атака велась массой, тут даже плотным построением назвать такой порядок, вернее, беспорядок, язык не повернется.
Скопище, толща — вот где эпитеты! В запредельной храбрости им не откажешь, действительно фанатики!
В действие вступила полковая артиллерия, на каждый батальон приходилась одна трехфунтовая пушка. На дивизию приходилось двенадцать штук — дюжина, и после пары залпов все орудия перешли на картечь. Вот тут началась самая настоящая бойня — аскеры и янычары валились сотнями, ружейные залпы буквально выносили турок. Но те упорно лезли вперед, крича как оглашенные, он отчетливо видел распахнутые воплями рты.
Стефан почувствовал растущее в душе смятение — даже новые пули и картечь не могли остановить рвущихся вперед османов. И стало понятно, что дело дойдет до рукопашной, причем с янычарами, что прорвались к фланговым полкам дивизии Вейде. Схлестнулись — русские успели дать залп в упор. А когда дым рассеялся, Стефан чуть не онемел от накатившего ужаса — стоявший впереди батальон попросту исчез — зеленые мундиры погребла орда красных кафтанов…
Турецкие сипахи атакуют противника. С момента османских завоеваний они представляли страшную силу — султан сулейман Великолепный мог выставить свыше ста тысяч таких всадников. Потом их численность сократилась до сорока тысяч, а во время Прутского похода царя Петра турки собрали уже 15 тысяч — бесконечные войны Оттоманской Порты, обнищание местного «дворянства» неизбежно привели к уменьшению числа сипахов, и как следствие, к увеличению пехоты — аскеров.
Глава 28
— Даром, что иноземец, а толковый, — Стефан услышал рядом с собою спокойный голос Долгорукова.
