Александр Дюма - Последний платеж
Эдмон мгновенно, еще на пороге узнал его и сделал знак Жюлю сменить его за столом вербовщика, а сам быстро вышел в соседнюю комнату через запасную, боковую дверь.
Но он не ушел, а став у открытой двери, начал внимательно слушать разговор Карпантье с вновь прибывшим, который, видимо, не подозревал, куда попал.
Жюль догадался, что Эдмон не напрасно поручил ему этот разговор, и повел его, этот разговор, с корректной, но въедливой обстоятельностью.
— Позвольте, месье, узнать ваше имя, возраст и профессию? — с наивысшей учтивостью начал расспрашивать Карпантье.
— Меня зовут Жорж Баверваард, — ответил новоприбывший. — Мне тридцать лет и профессия моя — военный…
Эдмон тотчас вспомнил, что «Баверваард» было второе имя де Геккерена, Жорж-Шарль заботливо отбросил частицу «ван», обозначавшую голландское дворянство, сейчас уже совершенно ему не нужное.
— Военный? — переспросил с еще большей учтивостью Жюль Карпантье. — Какую же должность хотели бы вы иметь в нашей экспедиции, сударь?
Жорж-Шарль не без важности вскинул голову:
— Совершенно естественно, что я хотел бы возглавить вооруженную охрану экспедиции, вести снаряжение ее боевыми припасами и оружием, подобрать и дисциплинировать бойцов охраны, обеспечивать безопасность передвижения и остановок.
— Но известно ли вам, сударь, что эта экспедиция будет осуществляться не под флагом Франции или какой-нибудь иной страны, известной вам, а будет иметь, так сказать, частный характер?
— Я догадывался об этом, — не смущаясь, сказал Дантес номер два в новом очередном своем воплощении. — Я считал, что именно поэтому и оклад должен тут быть намного выше, нежели в правительственных войсках!
— Какой же оклад хотели бы вы иметь, сударь? — с возможно наивысшей любезностью задал последний вопрос Жюль Карпантье.
Жорж-Шарль секунду-две подумал, окинул взглядом обстановку, стены, как бы прикидывая, сколь богато это предприятие.
— Я хотел бы иметь такие условия: гарантийный страховой залог моей семье при подписании контракта в сумме ста тысяч франков и пятьдесят тысяч франков мне лично, авансом, не дожидаясь проведения и завершения экспедиции…
Жюль Карпантье не без изумления посмотрел на «военного».
— Но, сударь, такие условия мог бы предъявить генерал, возглавляющий экспедиционную колониальную армию!
Все так же не смущаясь, Жорж-Шарль ответил с великолепной простотой:
— Что же вы думаете, я не догадываюсь, что это и есть замаскированная колониальная армия?
В этот момент неторопливо появившись из-за двери, Эдмон не без ядовитости спросил:
— И вы мечтаете стать новым Лафайэтом? Или Сюфференом, или Шампленом?
Теперь Жорж-Шарль сразу же узнал своего старшего родича-двойника.
Он, побледнев и задрожав, машинально провел рукой по глазам, как бы проверяя не во сне ли это, или стирая некую пленку наваждения.
— Вы? Это вы… вы? — беспомощно залепетал он и даже схватился за край стола.
— Да, это я, месье Жорж-Шарль… На этот раз вы Баверваард… — с сарказмом ответил Эдмон. — И я очень рад вас увидеть в роли честного искателя работы… Это красноречиво говорит мне о многом, и в первую очередь о том, что судьба вашей семьи вам не безразлична, не чужеродна. Однако вижу я также и то, что вас по-прежнему обуревает жажда авантюр, желание продать свою голову и шпагу кому угодно — возобновить карьеру профессионального наемника-убийцы, по чьим-то трупам, но все же добраться до славы, благосостояния, власти, быть может…
— Каждый делает то, на что он способен… — заплетающимся языком пролепетал Жорж Баверваард.
— А разве вам было бы труднее получить и обеспеченность, и благоденствие, отрешившись в свое время от вашего главнейшего отвратительного порока — авантюристической карьеры, месье Жорж-Шарль?..
— Жадность не лучше кровожадности, мне кажется, — пробормотал уже несколько приободрясь как будто бы, бывший кавалергард российского императора, — если бы все военные стыдились своей профессии…
— О, это было бы превосходно! — воскликнул Эдмон. — И в первую очередь в таких армиях, которые создаются для захватов, для разбоев, для грабежей, для покорения слабых, для триумфа сильных!
На это Жорж-Шарль не нашел, что возразить и уныло молчал.
А Эдмон продолжал:
— Но рад вас видеть еще хотя бы для того, чтобы спросить вас, как дался вам, сердцу вашему отказ от договора со мною в Утрехте, в гостинице «Судаграхт»? Не превосходило ли ваше сожаление об этом, то сомнительное и эфемерное удовольствие, которое вы доставили вашему еще более сомнительному самолюбию?
Тут лицо Жоржа-Шарля снова приобрело пунцовый цвет и преобразилось. Подобие спокойствия или хотя бы самоконтроля, какое с явно огромным трудом он вызвал на своем лице, уступило место буйной ярости, почти нечеловеческой, звериной, такой, какая бывает у затравленного волка или леопарда. Он схватил со стола Карпантье тяжелый чугунный пресс и ринулся на Эдмона со сдавленным, похожим на рыдание ревом:
— У-у-убью-у-у…
Только своевременный марсельско-морской финт Жюля, знаменитый удар ногой в бедро, сразу обезвредил нападающего. Он упал на одно колено и этого было достаточно, чтобы могучие руки Жюля сковали все его дальнейшие движения. Эдмону не пришлось участвовать в этом. Он мог спокойно оставаться на своем месте и, насмешливо вглядываясь в Жоржа-Шарля, неторопливо всаживал в него раскаленные иглы своих дополнительных укоров и наставлений:
— Недоучка, выгнанный из Сен-Сира, из шевалье де-ля-гард, шалопай, за какие-то темные услуги продавшийся голландскому дельцу ван Баверваарду, несколько раз менявший подданство и имя — вы сейчас делали попытку пролезть в военно-колониальную экспедицию, которую, подсказал вам ваш нюх неисправимого авантюриста… Да как притом — с генеральским окладом! Какова амбиция, каков аппетит! Что, возможно, ван Баверваард присвоил себе львиную долю той субсидии, которую я ассигновал на поддержание вашей несчастной семьи?
Эдмон написал чек и сунул его в скованную железным объятием руку Жоржа-Шарля:
— Вот сумма, на которую вы рассчитывали, идя сюда… Еще одна, чтобы вы не торговали своей шкурой — как ради тех ни в чем неповинных существ, которых вы увлекли вместе с собой на ваш темный и скользкий путь международного кондотьера… Договор, который вам предлагался в Утрехте, спас бы вас от унизительных поисков кровавой работы. Желаю вам дальше не забывать об этом.
Он сделал знак Карпантье:
— Жюль, отпусти этого человека и укажи ему, как отсюда выйти…
