Двойник с того света - Иван Иванович Любенко
Глава 2. Город
Клим, облачённый в синий костюм, жилетку, галстук и канотье с чёрной лентой, вышел на платформу с небольшим чемоданом и тростью. Двухэтажное каменное здание вокзала смотрелось как вельможный дворец, хотя и относилось ко второму классу. По перрону сновали артельщики в длинных белых фартуках. По краям стояли длинные лавочки. Внутри имелись отдельные помещения для первых трёх категорий пассажиров и два буфета, в одном из которых, судя по объявлению, бесплатно выдавались письменные принадлежности. Чуть поодаль расположился газетный киоск. Он-то и заинтересовал новоявленного вояжёра.
Купив «Кронштадтский вестник» с объявлениями Кронштадта, Петергофа и Ораниенбаума, Ардашев начал просматривать раздел о сдачи комнат. В глаза сразу бросилось предложение: «Комната в три окна отдаётся для холостых со столом и без оного. Недорого. Ораниенбаум, Еленинская, дом 14». «Пожалуй, подойдёт», – подумал Клим и, приобретя карту города и путеводитель, зашагал к Привокзальной площади, на которой был разбит сад и виднелась сцена летнего театра. Отсюда до пристани ходила конка, и тут же была извозчичья биржа.
Как обычно, ближе к вокзалу стояли дорогие экипажи, а чуть поодаль – те, что подешевле. Выбрав подходящую коляску, Клим назвал адрес. Кучер – бородатый мужик лет тридцати пяти, одетый в плисовую с позументами безрукавку, извозчичий цилиндр и высокие яловые сапоги, – принял у Ардашева чемодан и, расположив его на задке, обмотал верёвкой. Экипаж тронулся.
– Любезный, я здесь впервые, поэтому не молчи, а называй хотя бы улицы, по которым мы едем. Отблагодарю.
– Хорошо, барин. Сейчас мы свернули в Кронштадтский переулок. Проедем Вторую, а потом и Первую Нижнюю и окажемся на Дворцовом проспекте.
Несмотря на то что, кроме Великобритании[15], Ардашев не видел других стран, Ораниенбаум, по его представлениям, был похож на европейский город. Чистые, мощённые булыжником улицы с высаженными вдоль тротуаров липами, дубами и ясенями. В их уже разросшихся кронах шумели птицы. Двух- и одноэтажные деревянные дома были построены с такими архитектурными изысками, что нельзя было найти два одинаковых. Кирпичных зданий на второстепенных улицах было немного, но это не относилось к Дворцовому проспекту, по обеим сторонам которого высились каменные особняки, доходившие до четырёх этажей. Телеграфные столбы шли по одной стороне проспекта, а телефонные – по другой. Клима удивило то, что керосиновые фонари стояли прямо на тротуарах, мешая прохожим.
На Дворцовом проспекте – главной городской артерии – царила суета: дрогали[16], извозчики и частные экипажи двигались в двух направлениях. Вывески призывали купить «Колониальные товары», постричься у «Парижского куафёра г-на Бодена» и отведать свежих раков в трактире «Медведь».
– Сказывают, барин, раньше энтот проспект назывался Копорским трактом, а потом и Большой Городовой улицей. По ней и в церковь ходют, и на базар. Да хучь и нарекли её Большой, а сам наш Рамбов невелик. Раньше деды балакали, что ежели солдат на заставе при въезде в город чихнёт, то другой, что на выезде служит, желает ему доброго здравия, – рассмеявшись, выговорил извозчик.
– А почему Рамбов, а не Ораниенбаум? – удивился Клим.
– Дык пока энто заморское словечко выговоришь – язык сломаешь. Тутошние так и говорят – наш Рамбов.
– Название Ораниенбаум в переводе означает «померанцевое, или апельсиновое, дерево».
– Знамо дело, – улыбнулся возница и добавил: – Растение это на гербу нашем имеется… А энта улица прозывается Военной. Она короткая. По ней мы на вашу, барин, Еленинскую как раз и попадём.
Свернув направо и немного проехав, экипаж остановился у деревянного дома в новорусском стиле с мансардой и башенкой, заканчивающейся шпилем. По фасаду – три окна и каменная стена с входной дверью под нумером 14, а прямо над ней – круглое окошко, как иллюминатор.
– Вот мы и на месте, – соскочив с коляски, вымолвил кучер и принялся отвязывать чемодан.
Клим сунул извозчику двугривенный, и тот, пожелав доброго здравия, укатил.
Студент потянул за бронзовую цепочку, и тотчас зазвонил колокольчик. Послышались шаги, скрипнули петли, и в дверном проёме показалась упитанная бабка в платке, лет пятидесяти пяти, по виду купчиха. На её подбородке и у самых ушей колечками завивались волосы, которые впору было брить.
– Чего изволите, милостивый государь? – осведомилась она, даже не попытавшись выдавить улыбку.
Вынув из бокового кармана газету, Клим сказал:
– Прочёл вот здесь ваше объявление. Хотел бы снять комнату недели на три. Сдаёте?
– Сдаю. А со столом или без?
– Завтрак, обед и ужин. Но обед или ужин может быть не всегда, – выговорил Клим и закашлялся.
– Простите, сударь, у вас, случаем, не чахотка? – стальным голосовом вопросила она. – Я чахоточных не селю.
– Нет, Бог миловал.
– Ну тогда проходите, осмотрите комнату.
– Благодарю.
Клим миновал два помещения и, поднявшись следом за хозяйкой по скрипучей деревянной лестнице, оказался в мансарде с одним окном.
– Вот она, ваша обитель.
Ардашев огляделся и заметил растерянно:
– Простите, но тут всего одно окно, а не три, как указано в объявлении.
– Так я и писала, что одно, – не глядя на гостя, выговорила хозяйка.
– Помилуйте, сударыня, – разворачивая газету, запротестовал студент, – тут чёрным по белому: «Комната в три окна отдаётся для холостых со столом и без оного. Недорого. Ораниенбаум, Еленинская, дом 14». Изволите взглянуть?
– Я без очков. Они внизу остались, – сердито прорычала она. – Видать, газетчик напутал.
– Сколько вы хотите за эту мансарду за три недели?
– Тридцать пять.
– Со столом?
– Нет.
– Тогда я подыщу место получше.
– Хорошо. Пусть будет по-вашему, – согласилась хозяйка.
– Я бы хотел умыться с дороги и перекусить.
– Во дворе колодец. Плескайтесь сколько угодно. А пока будете мыться, я вам стол накрою. Хотите в беседке во дворе, а хотите здесь.
– Что ж, пожалуй, во дворе. Простите, вас как величать?
– Телешова я, Прасковья Никаноровна. Вдова. Муж давно помер. Купечествовал. Кроме меня, никого в доме нет.
– Ардашев Клим Пантелеевич.
– Служите где али по торговой линии?
– Студент.
– А к нам зачем пожаловали?
– На вакациях я. Вот хочу дворец князя Меншикова посмотреть и отдохнуть после экзаменов.
– А вы, часом, не на доктора учитесь? А то у меня тут что-то колит. – Она ткнула себя кулаком куда-то под правое ребро.
– К сожалению, ничем помочь не могу. Я учу восточные языки.
– А! Жалко…
– Простите, но я хотел бы переодеться.
– Да-да, это, конечно… Но… деньги пожалуйте вперёд.
Клим вынул портмоне, отсчитал тридцать пять рублей и протянул хозяйке:
– Извольте.
– Ага. Ну я пошла. А вы тогда к колодцу спускайтесь, что у беседки. Мыло, полотенце и тёплая вода там будут. И какой-никакой
