Сторожевой корабль - Джеймс Л. Нельсон
Тот сам сказал ему об этом.
Глава 2
Танцоры снова сошлись в тесном танце, сцепившись меж собой, словно шестеренки часов, и загородили Элизабет Тинлинг обзор на Томаса Марлоу в дальнем конце комнаты.
Или, что было более важным, они заслоняли ее от Марлоу. Потому что Марлоу смотрел на нее, и искал возможность пригласить ее на танец. Он думал, что, увидев его заинтригованный взгляд, она была бы не против.
С одной стороны, это избавило бы ее от необходимости и дальше терпеть надоедливого молодого джеймстаунского повесу в парчовом камзоле, пытавшегося вовлечь ее в разговор.
С другой стороны, это оградило бы ее от Мэтью Уилкенсона, который тоже смотрел на нее и упорно приближался, словно волк, кружащийся вокруг раненого животного, понимая, что оно никуда не денется.
Появилась даже мысль о том, что ей не мешало бы поближе познакомиться с мистером Томасом Марлоу и даже насладиться его обществом. Но теперь открытое пространство было заполнено танцующими, и она боялась, что момент упущен.
— Клянусь, — ответила она на слова повесы из Джеймстауна, — эта жара меня погубит. Я чувствую сильную слабость.
Она одарила его быстрой улыбкой и окинула взглядом комнату.
Губернатор Николсон направлялся к Марлоу, что лишило того всех шансов на ее спасение, но, тем не менее, это было интересным развитием событий.
— …и тогда я сказал ему, ха-ха, ну, сэр, если это лучшая лошадь, которую вы можете мне предложить, — продолжал говорить этот идиот в парчовом камзоле.
— О, умоляю вас, сэр, — перебила она его, — но за банкетным столом у них всегда находится кувшин с водой, без которой я погибну. Могу я попросить вас принести мне одну чашку сладкой воды?
— Ну, конечно. Я, ваш покорный слуга, мэм. — Молодой джентльмен поклонился и ухмыльнулся, радуясь возможности оказать ей услугу. Он протиснулся сквозь толпу к столу, на котором, насколько знала Элизабет, вообще не было никакой воды, ни сладкой, никакой-либо иной.
Она улыбнулась ему в спину, гадая, как долго он будет ее искать. «Довольно долго, - подумала она. - Ему не хотелось, бы возвращаться с пустыми руками». Она почувствовала лишь малейший проблеск вины из-за того, что использовала его, таким образом, но ей надоело слушать его, а такие розыгрыши были ее тайным наслаждением.
Могут ведь мужчины быть иногда такими доверчивыми придурками.
Она снова повернулась к увлеченной толпе, со своими бесконечными социальными взаимоотношениями, финтами, атаками и фланговыми танцевальными движениями правящего класса колонии. Не мало ее скрытого внимания было уделено губернатору, который выводил Марлоу из бального зала, что также возбудило ее любопытство.
Марлоу провел в колонии всего два года, и за это короткое время ему удалось внедриться в вирджинское общество, а это можно было сделать только благодаря приятной внешности, приветливому характеру, а также большому количеству денег, которыми он явно обладал. Его все любили и уважали.
Элизабет держалась от него на расстоянии, игнорируя его явный интерес к себе. Элизабет разбиралась в людях такого типа, чувствуя, что с Томасом Марлоу что-то не так.
Она украдкой взглянула налево. Мэтью Уилкенсон пробирался к ней, теперь смелее, его обычно надменное и пренебрежительное выражение лица усиливалось алкоголем, он шел шатаясь. Если Томас Марлоу только начинал взбираться по социальные лестницы колонии, то клан Уилкенсонов стоял на ее вершине и смотрел на всех сверху вниз. Мэтью Уилкенсон был младшим из двух сыновей Уилкенсонов, но тот, кто унаследовал силу характера старика, и очевидный наследник его состояния.
Все это, наряду с тесными связями Уилкенсонов с Тинлингами и невыносимым высокомерием Мэтью, по-видимому, наводило его на мысль, что Элизабет должна принадлежать ему. Он становился все менее тактичным в этом вопросе.
Она повернулась и посмотрела на то место, где стоял Марлоу, все еще надеясь на передышку от Мэтью Уилкенсона, но Марлоу и губернатор исчезли за дальней дверью.
Томас Марлоу. Она познакомилась с ним почти два года назад, сразу после его прибытия в колонию. Это был весьма тяжелый период в ее жизни. Джозеф Тинлинг умер всего несколько месяцев назад, и ей приходилось опровергать все слухи, которые ходили вокруг этого события.
Дом и его содержимое, конечно, принадлежали не ей. Они перешли в собственность Уильяма Тинлинга, старшего сына Джозефа, сына от первого брака, который жил в Англии.
Долгие месяцы она беспокоилась о решении, которое он примет относительно ее будущего.
Уильям некоторое время жил в Вирджинии и был близким другом Мэтью Уилкенсона. Возможно, он решит вернуться и прибрать к рукам плантацию? Он мог бы оставить ее без гроша в кармане, если бы захотел.
Был теплый день ранней весны, последний год прошедшего века, когда поверенный Тинлингов, служивший их агентом в колонии, прибыл с кратким письмом от старшего Тинлинга. В записке ему предписывалось продать плантацию и отдать Элизабет четверть выручки, а также сообщить ей, что на этом он разрывает между ними все семейные связи.
Тинлингс больше не хотел иметь ничего общего ни с Вирджинией, ни с Элизабет.
А вместе с запиской поверенный привел и потенциального покупателя.
— Меня зовут Томас Марлоу, — сказал он, с обычным поклоном, — а это мой помощник, Фрэнсис Бикерстафф. Мы выражаем вам соболезнования в связи с вашим горем, мэм, и не будем вам докучать.
— Вы новичок в колонии, сэр? — У него было такое выражение лица, которых она давно не видела. Он был приятной внешности, что и говорить, культурен и благороден, но не выглядел щеголем. За его внешним видом было что-то дикое, как у тигра, приученного к дому, но который, тем не менее, остается опасным животным.
— Да, мэм, мы недавно в колонии. Мы с мистером Бикерстаффом провели последние четыре года или около того в скитаниях и теперь пытаемся здесь обосноваться.
— Что ж, сэр, если вы привыкли уважать частную жизнь и требовать, чтобы уважали вашу собственную, мне кажется, вы прибыли не в ту страну. Но простите меня, я все еще в шоке после смерти моего мужа и не хочу отговаривать вас от покупки этой прекрасной плантации. Осмотритесь вокруг, а потом может быть, вы с мистером Бикерстаффом присоединитесь к нам за ужином?
Следующие два часа Элизабет провела, разбирая упаковки своей одежды и личных вещей. Остальное — мебель, лошадей, рабов, даже настенные портреты — она продаст вместе с домом и больше
