Оловянное царство - Элииса
— Я беру его, — Амброзий похлопал коня по сильной и теплой шее. Это хороший дар и красивое животное. Было бы глупо отказываться.
— Второго предложи брату сам. Если я прилюдно попрошу его принять в дар хоть флягу дрянного вина… — губы Вортигерна скривились. — Выйдет пренеприятная ссора. А я не хочу, чтобы смерть твоего брата омрачила дружбу между мной и тобой. Знаешь, я не желаю Утеру смерти, что бы он ни выдумывал. Мы с ним для этого слишком похожи. Мне куда выгодней и приятней видеть его в друзьях, чем во врагах. Тем скорее я рад, что ты по доброй воле мне друг.
— Я передам ему, — ответил Амброзий.
— Значит ли это, что ты отправишься со мною в Повис?
В Повисе мягкая теплая осень и одуряюще пахнет ковром из подгнивших яблок после дождя. Так было пять лет назад, легион пробыл там десять месяцев. Да, ему бы хотелось вернуться.
— Я поеду, — сказал он, сам не веря, что произнес это вслух.
Вортигерн широко усмехнулся. Вышло слегка кровожадно, но по виду тот правда был рад.
— А как же Утер? — спросил он.
— Утеру придется смириться. Это будет долгий разговор, но он мне по силам.
— Твоя уверенность обнадёживает.
Новый император похлопал его по плечу. Амброзий дернулся. «Я больше не центурион римского легиона», — повторил он несколько раз. — «Я не центурион, а он не отщепенец, а мой новый товарищ и командир». Повторяемое столько раз слово «друг» он не произнёс даже в мыслях.
От глаз Вортигерна это не ускользнуло, но тот промолчал:
— Я не хочу становиться между двух братьев, — просто сказал он, будто его это взаправду заботило. — Распри плохо сказываются на отряде. Постарайся, чтобы твой разговор прошел хорошо. А пока…
Он крикнул и махнул рукой кому-то в толпе. Ему подвели другого коня, крепкого и свирепого с виду. Вортигерн сам себя не обидит, с этим Амброзий теперь согласился. Такой конь мог и вынести из битвы, и убить одним ударом копыта.
— Нам надо проехаться, — сказал ему Вортигерн. — Ты объездишь коня, я расскажу тебе о новых товарищах. Нас пока немного, как видишь… Но со временем и моя крохотная империя станет великим царством.
— У тебя быстрое восхождение. Есть чему позавидовать.
Глаза узурпатора хитро сверкнули.
— Время удачное. И я не стесняюсь брать то, что само плывет в руки.
Подарок нового узурпатора оказался поистине царским: прекрасным, не очень практичным и несущим много сомнений и смутных забот. Вортигерн сделал широкий жест, возвысил его перед остальными солдатами, но вместе с тем снова отделил его от прочих незримой чертой. «Ты ещё чужак, — будто говорил ему Вортигерн. — Белая ворона, ни рыба ни мясо. Ты не принадлежишь уже старому миру, но и в новом для такого, как ты, ещё не готово местечко. Походи пока в белых перьях. Покажи мне, что ты такое, бывший центурион, кто ты без этого звания.»
Беда была в том, что ответа Амброзий не знал.
Они отъехали уже далеко от лагеря, когда он спросил:
— Сколько ты дашь мне человек под начало?
Вортигерн поравнялся с ним.
— Дать тебе моих людей? Ты ведь только примкнул ко мне?
— Ты же не думал, что такой человек, как я, будет служить тебе наравне с остальными лишь за уверения в вечной дружбе и дорогие подарки?
В ответ он услышал смех и понял, что все сказал верно. Внутри Вортигерн ещё оставался солдатом и не требовал церемоний.
— Я бы дал тебе десять, но ты талантливей Утера, и я не хочу тебя обижать недоверием. Я бы дал тебе сотню, но мои люди вряд ли захотят снова чувствовать тяжёлую поступь человека из Рима.
— Я никогда не был в Риме, — ответил Амброзий. — Мой отец тридцать лет прожил в Галлии, а мать была пленницей-бритткой.
— Это неважно.
Еще полсотни шагов они ехали молча.
— Ты все равно для них осколок старой империи, Амброзий, и ты это знаешь. Куда больше ты, чем твой брат. Центурион, сын влиятельного отца… Кому какое дело до матери. Мои люди не верят тебе и разорвут тебя при первой возможности, как волчата. Ты должен заслужить их доверие. Мое у тебя уже есть. Я помогу тебе.
Амброзий вспомнил, как одиннадцать лет назад, когда их с Утером только перевели в Регед из Каэр-Вента, он впервые увидел того, кто теперь зовет себя Вортигерн. Удачливого солдата, нахального воина легиона, он вел себя, как свободный наемник, а не как тот, кто трижды был в рабстве. В тот день его чествовали товарищи, заплетающимися языками уверяли, что пойдут ради него на верную смерть. Он восседал среди них и смотрелся вождем, царем варваров, а не обычным воином Рима. Тогда он встретился с Амброзием взглядом. Центурион до сих пор помнил тот взгляд — ни почтения, ни страха, ни злобы. Теперь этот человек предлагал ему помощь.
— Надо, чтобы солдаты тебе доверяли, — продолжал говорить ему Вортигерн. — Знаешь, как они тебя называют? Если отбросить прорву нелестных, то просто центурион и «Полу-бритт» — но никаких римских центурионов в моем новом царстве не будет. Будешь Амброзием Полу-бриттом. Солдатам не придется привыкать к новому прозвищу, а ты спустишься со своего разрушенного недосягаемого пьедестала сплошь из поваленных статуй и орлиного помета. Я тоже буду звать тебя так, Полу-бритт. Через пару недель ты и сам не заметишь, как станешь для них человеком. Они неплохие ребята. И у них есть свои причины ненавидеть твой Рим.
Причины были у каждого третьего, это не новость и не обида. Амброзий пожал плечами.
— Как скажешь. Можешь звать меня так.
— Вот и условились. Полу-бритт. Ты бывал прежде в Повисе?
— Давно и недолго. Мало что помню.
— Неизвестность лучше, чем волочиться к Стене вслед за братом?
Амброзий вновь вспомнил резкий запах опавших перебродивших яблок Повиса. Потом представил себе промерзшую землю рядом с Адриановым валом, жалкие остатки гарнизона в дырявых сапогах и с ни на что негодным оружием. Командира, который не ушел вслед за Флавием Клавдием лишь потому, что не обчистил все закоулки. Липкой паутиной на его мысли опустилось уныние, нищета и грязная, никому не нужная смерть.
— Да что угодно лучше, чем это, — ответил Амброзий.
Вортигерн рассмеялся.
— Я так и думал. Скажи, какая тебе корысть от Повиса? Пойми меня правильно. Да, я тебя убеждаю и обхаживаю так, как год назад не убеждал Утера в том, что
