Буря - Евгений Васильевич Шалашов
Я ещё раз пробежался по плану речи. В ней я решил начать с того, чтобы обратиться к моим подданным не указывая на то, что они подданные, а с того, что они в первую очередь братья и сестры. Братья и сестры. Именно через «е», как принято в обращении у верующих. Именно так товарищ Сталин обратился к народу. И был прав.
«Враг вторгся на наши земли. Борьба будет нелёгкой, но мы не дрогнем. Мы не посрамим память Александра Невского, который бил немцев на льду Чудского озера. Мы не посрамим память Михаила Илларионовича Кутузова, что громил французов и всю шваль, что пришла с Наполеоном из Европы.
Не первый раз враг решил прийти на нашу землю. И на этот раз он решил объединиться, но мы и с двумя супостатами справимся, потому что за нами Правда. Враг будет разбит, победа будет за нами».
Из моих пальцев обессиленно вывалилась ручка. У меня слегка помутилось в глазах. Однако я разозлился и снова взял себя в руки. Меня очень злила одолевающая меня слабость, но я ведь император. Я должен быть императором не только над своей страной, но и над самим собой. И даже моя слабость не должна стать препятствием на моём пути. Вот когда дела закончу, тогда и позволю себе уставать и отдыхать.
Текст песни «Священная Война».
А. В. Александров и В. И. Лебедев-Кумач.
(Когда записывал этот текст, сначала пел его про себя, а потом в полный голос, чем, похоже, распугал соседей.)
Вставай, страна огромная,
Вставай на смертный бой
С германской силой тёмною,
С проклятою ордой!
Пусть ярость благородная
Вскипает, как волна, —
Идёт война народная,
Священная война!
Дадим отпор душителям
Всех пламенных идей,
Насильникам, грабителям,
Мучителям людей.
Пусть ярость благородная
Вскипает, как волна, —
Идёт война народная,
Священная война!
Не смеют крылья чёрные
Над Родиной летать,
Поля её просторные
Не смеет враг топтать!
Пусть ярость благородная
Вскипает, как волна, —
Идёт война народная,
Священная война!
Вставай, страна огромная,
Вставай на смертный бой
С германской силой тёмною,
С проклятою ордой!
Пусть ярость благородная
Вскипает, как волна, —
Идёт война народная,
Священная война!
Глава 2
Срочное совещание
Врачи стояли насмерть, будто триста спартанцев, перед несгибаемой волей русского императора. Однако они были обречены на поражение. Эскулапы требовали, чтобы я остался ещё на неделю в Москве и отлёживался в госпитале, но я отверг все их увещевания. Мне срочно нужно в Петербург, приступать к своим обязанностям. Кое-что я смог урегулировать по телефону, но личного присутствия это точно не заменит. К тому же, большинство не менее важных отчётов не смогли переслать по телеграфной связи в связи со сложностью и несовершенством технологий. Всё же интернета в этом мире очень не хватает. А устные доклады не настолько ёмкие, как те, что на бумаге.
Так-то я привык быть в гуще событий, на острие меча, среди первого круга своих министров и генералов. То, что я отсиживаюсь сейчас в Москве, только давит на нервы. Такое ощущение, что я самоустранился в самый трудный момент. Да, я на себя наговариваю, но сути это не меняет. Император сейчас не рядом со своими людьми, вдалеке от командования — и это ни в какие ворота не лезет, и никому от этого пользы не будет.
В итоге в Царское Село я прибыл только четвёртого июля и сразу же созвал срочное совещание. На совещании присутствовали главнокомандующий российской армии Рокоссовский, военный министр Говоров, начальник генштаба Шапошников, военно-морской министр Столетов, председатель кабинета министров Джугашвили, а также единственный невоенный человек, присутствовавший на совещании — министр иностранных дел Пылаев. Для Кутепова и прочих министров внутренних дел я соберу отдельное совещание — пока что не до них. Сейчас важнее то, что происходит на линии фронта, а также в военных подразделениях на территории России.
Сейчас докладывал Рокоссовский.
Если пытаться передать его доклад парой слов, то дела наши плохи. Однако, если бы мы не провели предварительную подготовку, пускай и в значительно сокращённом виде из-за ограничений по времени, всё было бы гораздо хуже. И это добавляло хоть какой-то оптимизм. Мы бы уже потеряли всю Польшу и Прибалтику. Сейчас же пока что барахтаемся. Отступление нашей армии с территории Польши происходит успешно, а самое главное — организованно. Не забыли о членах семей военнослужащих. Их эвакуировали если не 22 июня, то 23−24-го. Решается вопрос о размещении тех, у кого нет собственных квартир или домов. Вот здесь император обязан помочь. Обязан, значит поможет.
В Польше наметилась небольшая гражданская война. Та часть граждан, которая решила в самый удачный момент поднять волну недовольства и потом мощным кулаком ударить в спину нашей армии, столкнулась с противодействием тех граждан и той части польской армии, что были на стороне России. В итоге сепаратисты встретили достойный отпор, и та атака, что должна была очень больно ударить наши войска, захлебнулась и погасла в зародыше. Такого, на самом деле, даже я не ожидал. Что уж говорить о поляках. Похоже, они там немного приуныли.
Рокоссовский, убедившись, что противник не сможет помешать отступлению русской армии, приказал польским частям, что остались верны России, отступать вместе с русской армией. Теперь укрепления, которые были подготовлены Карбышевым на границе между этнической Польшей с Белоруссией и Малороссией, были заняты свежими силами, что были переброшены из глубины России. Теперь наши части смогут отступать, и когда они прибудут в Россию, их можно будет отправить на отдых без страха того, что линия обороны будет прорвана.
Деятельность Рокоссовского я одобрил на отлично. Сейчас главная задача — спасти ту часть армии, которая приняла на себя первый удар. Вторая часть — завершить мобилизацию, которую мы начали, а также реформирование армии. Я поставил чёткую задачу — довести численность русской армии до 4 миллионов человек, а также обеспечить их всем необходимым, от винтовки и танка до ложки и вилки. Впрочем, в армии вилки не обязательны, обойдутся и ложками, но
