Юрий Шестера - Бизерта
Впервые на лицах адмиралов и офицеров появились улыбки. Командующий же задумался.
— Я поддерживаю предложение уважаемого Ивана Константиновича, — заметил, встав со своего места, командир крейсера «Алмаз» капитан 1-го ранга Григорков. — В крайнем случае, на время перехода в Константинополь их могут заменить воспитанники Севастопольского Морского корпуса, приобретя тем самым незаменимые морские навыки.
— Кроме того, с моей точки зрения, было бы целесообразным на время перехода в Константинополь заменить на боевых кораблях сигнальщиков гардемаринами Морского корпуса, дабы исключить возможность искажения вполне вероятных секретных переговоров, ведущихся как флажными семафорами, так и с использованием фонарей Ратьера*, — отметил контр-адмирал Беренс.
Кедров еще раз обвел взглядом присутствующих.
— Благодарю вас, господа, за столь ценные замечания и предложения, которые, безусловно, будут учтены мной и штабом флота при организации эвакуации. Я весьма тронут вашей заботой о флоте в столь трудное для него время. Если больше нет вопросов, тогда с Богом, господа!
Приказываю: флоту взять курс на Босфор и идти каждому, по способности, в Константинополь.
* * *— Мама, мама! Папа пришел! — радостно воскликнула Ксения, нетерпеливо открыв входную дверь после раздавшегося звонка.
— Эх ты, моя попрыгунья! Неужто уж так соскучилась по отцу? — шутливо спросил Степан Петрович, целуя ее в щеку.
— А как же, папочка! Уже стало темнеть, а тебя все нет и нет…
В прихожую прямо-таки впорхнула Ольга Павловна.
— Ну, наконец-то, Степа! А то мы с Ксюшей уже заждались тебя.
— Как будто это в первый раз, дорогая.
— Не в первый раз, конечно, — согласилась та и с тревогой в голосе уточнила: — Но время-то сейчас какое?
Степан Петрович обнял ее, передавая фуражку.
— Это, конечно, так, но не стоит же все-таки уж так волноваться, — пожал он плечами. — Может быть, лучше накормишь вернувшегося блудного сына?
Ольга Павловна улыбнулась:
— Если бы ты действительно был блудным сыном, то, как понимаешь, не мог бы рассчитывать на мою благосклонность.
— Папуля, проходи к столу — у мамы все уже давно готово, — вмешалась в разговор родителей Ксения, укоризненно глянув на мать. — Баснями-то соловья, как известно, не кормят…
— Спасибо, дочка, что не даешь отцу умереть с голоду.
— Не стоит благодарности, папа, — потупилась та. — Ведь мы с мамой очень и очень любим тебя…
Ольга Павловна застенчиво, как будто и не было прожитых вместе пятнадцати лет, взяла его за руку:
— Проходи, Степа! Я сейчас только кое-что подогрею…
* * *Степан Петрович отложил в сторону салфетку — ужин окончен. Однако Ольга Павловна, внимательно наблюдавшая за ним, с озабоченностью спросила:
— Что-то произошло, Степа?
— За время прожитых со мной лет ты, Оля, успела-таки хорошо изучить меня, — усмехнулся тот. — Это действительно так, — тяжко вздохнул он, а Ольга Павловна по укоренившейся привычке прижала руки к груди, тревожно глянув на супруга. — Командующий подписал приказ об эвакуации флота в Константинополь.
Та же только ахнула, прошептав:
— А как же мы, Степа? Что же с нами-то будет?
Тот улыбнулся ее наивности:
— Из Крыма будут эвакуированы не только семьи офицеров, но и все гражданские лица, не желающие остаться под властью большевиков.
— Слава Богу! — облегченно воскликнула Ольга Павловна, перекрестившись на иконы в красном углу. — Не бросает нас, стало быть, Господь на растерзание красным варварам.
— А посему, Оля, собирай все самое необходимое с таким расчетом, чтобы завтра во второй половине дня быть готовой к переезду, если так можно выразиться, — горько усмехнулся он, — на мой «Гневный». Матросов для помощи по переносу вещей я пришлю.
— Стало быть, мы поплывем в Константинополь на твоем корабле, папа? — с загоревшимися глазами спросила Ксения.
— Не только на моем корабле, но и в моей каюте.
— Вот здорово! — с детской непосредственностью воскликнула Ксения, а Ольга Павловна улыбнулась: «Надо же, переняла-таки любимое восклицание брата, как и тот, соответственно, — у отца!» — Я ведь никогда еще не бывала на боевых кораблях.
— И слава Богу, Ксюша! Не женское это дело, поверь уж мне.
— Да я же все понимаю, папа, и все-таки очень хочется побывать на твоем миноносце! Ведь мы же с мамой столько раз смотрели на него со стороны, и не только тогда, когда провожали тебя в море… — заговорщицки призналась та. — А теперь и мы будем с полным правом иметь возможность говорить: «Наш корабль!»
Степан Петрович обнял Ксению, которая прямо-таки зарделась от счастья.
А Ольга Павловна тем временем разволновалась:
— Успею ли?!
— Успеешь, Оля. Сейчас мы с тобой составим список вещей, которые будет необходимо взять с собой. Но сразу же предупреждаю — только самых что ни на есть необходимых: постельные принадлежности, одежду, кое-какую посуду, книги…
— А все остальное? — растерянно произнесла та, обведя гостиную тоскливым взглядом.
Степан Петрович только вздохнул и развел руками.
— Да черт с ними, извини, Ксюша, за выражение, с вещами! — воскликнула Ольга Павловна, махнув рукой, как бы отрекаясь от уютной мебели, которую с такой любовью присматривала в дорогих магазинах — ведь денежного довольствия супруга для этого было вполне достаточно. — А как же Павлик, Степа? Что будет с ним? — вдруг с тревогой в голосе спросила она, волнуясь за судьбу сына.
Степан Петрович не разделил ее волнения:
— Не волнуйся, Оля, — мягко сказал он. — Воспитанники Севастопольского Морского корпуса будут погружены на линейный корабль «Генерал Алексеев», на котором и проследуют в Константинополь.
— Слава Богу! — снова перекрестилась та на образа и, удовлетворенная его ответом, уточнила: — Ведь как ты говорил мне, Степа, это же самый большой корабль Черноморского флота?
— Ты совершенно права, Оля. Так что теперь за сына можешь не беспокоиться.
* * *Когда в 1916 году, в разгар мировой войны, Степан Петрович по рекомендации вице-адмирала Колчака, назначенного командующим Черноморским флотом, был переведен с Балтики в Севастополь, его сыну Павлу исполнилось девять лет. И перед его родителями неизбежно встал вопрос о его дальнейшем образовании. Хотя, вообще-то говоря, как такового вопроса и не было — в соответствии с традицией рода Шуваловых сыновья его представителей по достижении ими одиннадцатилетнего возраста должны были поступать в Морской корпус.
