Феодора - Пол Уэллмен
К его удивлению, Феодоры не оказалось на месте.
С центрального ложа сползла косматая туша упившегося Иоанна Каппадокийца, в ту же минуту Хиона поднялась и покинула зал. Из этого Трибониан заключил, что близится кульминация вечера.
Было уже далеко за полночь. Феодора, незаметно скрывшись от Трибониана, убежала в задние комнаты, чтобы принять участие в подготовке последней части представления, которой Хиона должна была увенчать свое торжество. Миновав задние комнаты, она на мгновение задержалась у решетчатого окна, выходящего на улицу, и медленно покачала из стороны в сторону зажженной масляной лампой.
В темноте она уловила неясное движение темных фигур и мгновенную ответную вспышку — словно кто-то вынул светильник из-под одежды и тут же спрятал снова.
С невозмутимым лицом Феодора возвратилась в зал. Рабы, изображавшие тритонов, опутанные зелеными сетями, с зелеными плавниками на руках и ногах, с трубами в виде морских раковин, уже стояли наготове. Танцовщики, мужчины и женщины, спешно меняли костюмы для главного номера программы, и она принялась помогать им.
Было все готово, когда внезапно появилась Хиона.
— Ну как? — осведомилась фамоза. Ее разрумянившееся лицо выражало ликование, она была уверена, что подобного триумфа не знала еще ни одна куртизанка. Но удовлетворенное тщеславие не смягчило ее сердца, и она продолжала обращаться с девушкой, которой была обязана этим блестящим представлением, как с простой служанкой.
— Готово, — отвечала Феодора, — за исключением главного персонажа наших картин.
В этот момент из задних комнат дома, из той его части, где размещались рабы, донесся какой-то крик. За ним послышались еще и еще крики, проклятия, звуки ударов, словно там завязалась яростная схватка.
— Это что еще такое? — раздраженно бросила Хиона.
— Судя по звукам, похоже на ссору между рабами, — сейчас же ответила Феодора.
— Рабы?! Как они посмели в такой момент? — Хиона вскинула голову, ее ноздри расширились от гнева.
Снова громкие вопли и топот ног.
— Может быть, они не знают… — начала было Феодора.
— Не знают! Да они просто отбились от рук! Такой шум! Они перепугают моих гостей! — Хиона побледнела от бешенства. — Где надсмотрщик? Бичи сюда! О, клянусь, их будут сечь до крови за такое дерзкое поведение!
В приступе ярости она даже не заметила, как Феодора торопливо распахнула перед ней двери, чтобы пропустить ее на половину рабов, и как быстро эта дверь захлопнулась за нею.
Хиона громко окликнула надсмотрщика:
— Деметрий! Деметрий!
Но Деметрий не мог слышать ее: он лежал без сознания с разбитым черепом, и какая-то фигура в плаще склонилась над ним.
— Отзовись немедленно, Деметрий! — закричала Хиона. — Или ты отведаешь плетей первым!
В гневе она сделала несколько шагов по направлению к строению, где содержались рабы; в темноте ночи ее фигура в светлых одеждах казалась светящейся.
И вдруг фамоза остановилась. Какие-то темные тени приближались к ней.
— Кто, кто вы? — произнесла она, запинаясь, с дрожью испуга в голосе, пытаясь разглядеть фигуры в темноте.
Ответом ей был громовой хохот:
— Друзья, которые давно хотели познакомиться с тобой.
— Ювенты Алкиноя?.. — выкрикнула она, ужаснувшись догадке.
— Кажется, нам повезло. Прекрасная Хиона сама бросается нам в объятия, — насмешливо произнес чей-то голос.
— О нет, умоляю, не надо! — жалобно проговорила она, пятясь назад и пытаясь скрыться.
Но было поздно.
Сильные руки схватили ее. Хиона пыталась кричать и сопротивляться. Но бороться было бесполезно. Молодые негодяи подняли ее и перенесли через ограду, теперь она знала, что ей предстоит вынести. Она только жалобно спросила: «Сколько вас?»
— Ну, это ты узнаешь сама, красотка. Не волнуйся, ты пересчитаешь нас всех, одного за другим.
Тем временем в пиршественном зале гости начали выказывать первые признаки беспокойства. Прошло уже минут десять, как хозяйка покинула зал, и без нее все остановилось. Из-за громкой музыки шум в задних помещениях не долетал сюда, а музыканты пытались заполнить тягостную паузу индийскими и сицилийскими мелодиями.
Наконец послышались резкие хриплые звуки раковин. Это был условный сигнал. Оркестр заиграл новую музыку, и гости, одобрительно кивая, оживились, устраиваясь поудобнее для дальнейшего зрелища.
Появились танцовщицы, одетые, как Нереиды[39], мифические дочери моря, русалки классических времен. Они были без рыбьих хвостов, но, начиная от бедер, их ноги были закутаны в прозрачные длинные сети, сквозь которые обнаженные тела казались ослепительно белыми, а в волосы были вплетены морские водоросли.
Танцовщицы входили в зал парами, каждая последующая красивее предыдущей; всякая пара исполняла свой танец, и вместе они образовывали совершенную симфонию движений. По мере того как они входили, музыка становилась все более дикой и волнующей.
Мужчины-танцовщики в виде морских духов начали вклиниваться между Нереидами, дикими прыжками и резкими движениями изображая морские волны.
Музыка достигла апогея.
Гости пребывали в восторге. Они догадались, что готовится сцена рождения Афродиты, одно из самых волнующих событий мифологической древности.
Окруженная скачущими и мечущимися морскими существами и опирающаяся на плечи шести тритонов, в зал вплыла огромная морская раковина великолепной формы, искусно изготовленная так, что ее внутренняя поверхность, подобно жемчужине, отражала опаловые блики множества сияющих в зале огней.
И подобно прекрасной жемчужине, нежащейся в своей раковине, в ней покоилась Афродита, богиня любви и красоты.
Она пренебрегала всяким подобием одежды, способным скрыть ее прекрасное тело, точно так же, как и в тот легендарный миг, когда настоящая богиня была доставлена на берег Кипра морскими существами.
Вопль восторга и восхищения вылился в бурю всеобщего одобрения и гром аплодисментов, несмотря на то, что в зычных приветствиях и восклицаниях слышалось некоторое удивление и вопросительные интонации.
Потому что гости взирали не на божественно-пленительную Хиону, клонящуюся к ним из раковины, как следовало ожидать, а на Феодору.
Преисполненные достоинства и невозмутимой красоты, ее лицо и фигура резко контрастировали с бешеной пляской остальных персонажей. Она одна была достойна той роли, которую взяла на себя, оставаясь неподвижной. Нужно было встать выше всего житейского, чтобы произвести фурор, подобный тому, что произвела эта девушка, поразившая воображение каждого мужчины в этом зале и заставившая присутствующих забыть обо всем на свете.
Это сверхъестественное существо, плывущее в необыкновенной раковине, пьянило их своим очарованием. Почтенных мужей пробрала дрожь, и они в едином порыве привстали со своих мест. Жар страсти, волна острейшего вожделения захлестнули комнату, останавливая дыхание, заливая краской лица и странным образом искажая черты. Ни у одного из присутствующих не возникло желания задуматься о тех обстоятельствах, по воле которых центральной фигурой этого ослепительного действа стала не Хиона, хозяйка пира. Им было достаточно того, что перед ними была несравненная Феодора.
Совершенная фигура, прекрасное лицо, сияние глаз, нежная улыбка полураскрытых губ воспламеняли
