Эдмон Ладусет - Железная маска
— Простите им их ошибку и преступление, — попросила она в конце своего повествования, — они смыли свой позор кровью и посвятили себя без остатка служению долгу, являющемуся для меня смыслом жизни… Отныне, надеюсь, вы разделите его с нами. Кроме того, на днях вам доведется увидеть их в деле.
Шевалье задумчиво подкрутил кончики усов и осведомился:
— Так у вас есть план, мадемуазель?
— Конечно. Я здесь уже несколько месяцев, а ведь несправедливо пребывать столько времени в бездействии, когда монсеньор Людовик продолжает страдать без дружеской помощи и поддержки…
— Вы хотите вернуться в Пиньероль?
— Ни в коем случае. Нас слишком мало, чтобы бороться со столь сильным противником… Силой мы ничего не добьемся; а вот хитростью…
— Нам потребуется осторожность и еще раз осторожность, мадемуазель Ивонна. Когда раскрыли заговор против Людовика XIV, граф де Роан был публично обезглавлен на Гревской площади.
— Бог мой! Граф де Роан казнен! — вздрогнув, воскликнула Ивонна. — Что же, будем более осмотрительными, чем он… Но вам не кажется, что пора покинуть замок? Видя безрезультатность своих поисков, мушкетеры могут, и не без основания, попробовать найти друзей монсеньора Людовика неподалеку от замка, где он вырос. А посему нам необходимо присмотреть какое-нибудь другое убежище, и ваши слова навели меня на интересную мысль.
— Мои слова?
— Именно так. Вы рассказывали о графе де Роане, и это мне напомнило о подземных пещерах, служивших ему мастерской, арсеналом и казармой. Вам доводилось слышать о них?
— Нет, мадемуазель.
— Тем лучше, значит, их так и не обнаружили. Мы укроемся в пещерах и там решим, как действовать дальше.
— Раз так, мадемуазель, я готов следовать за вами.
— Завтра же?
— Да.
— Хорошо. Предупредите моих друзей, чтобы они были готовы. А сейчас, пожалуйста, оставьте меня одну, я хочу еще раз помолиться на могиле матери.
С первыми лучами зари Ивонна выехала из замка де Бреваннов рядом с шевалье де ла Баром; трое ее верных друзей держались чуть поодаль, уважая вполне объяснимую грусть девушки, вновь прощавшейся с родными стенами. Но Ивонна, понимая, что происходит в их душах, повернулась к ним и с улыбкой прокричала:
— Вперед, друзья мои! Вперед, во имя нашего короля!
Тем же утром маленький отряд остановился у перевалов Апремона. Было решено, что Онесимо отправится с лошадьми в Шали, где и станет дожидаться в гостинице, пока кто-нибудь из них не разыщет его. Само благоразумие требовало оставить одного вне пещер, а Онесимо больше остальных подходил для такой роли, поскольку его никто не знал, а значит, он и не мог вызвать ничьих подозрений.
Если друзья еще порой и относились к Онесимо с некоторой настороженностью, то совершенно напрасно: их новый приятель был предан им душой и телом. Кроме того, их компания как нельзя лучше подходила для этого страстного любителя опасностей и приключений, и он был готов разбиться в лепешку, исполняя малейшую прихоть Ивонны, к которой испытывал подлинную нежность, доходящую до обожания, что сильно сближало его с Фариболем и Мистуфлэ.
Когда ему объяснили, где он должен их дожидаться, бедняга решил, что его отсылают из недоверия, но спокойно ответил:
— Вы правы, мне пока еще не удалось доказать вам свою преданность. Однако такой случай представится, уверяю вас!
И, тронув шпорами бока своего коня, он поскакал к гостинице у въезда в Шали, тогда как Фариболь и Мистуфлэ, следуя за Ивонной и де ла Баром, углубились в отроги Апремона, готовя себя к любой неожи -данности. Несчастные и не подозревали, что вот уже некоторое время кто-то следует за ними по пятам. У них бы волосы встали дыбом от ужаса, услышь они яростные угрозы:
— На этот раз они попались, и я не выпущу их даже за все золото мира! Живые или мертвые, но они мои!
Этим жестоким и уродливым некто был Ньяфон… Ньяфон, долгие месяцы подстерегающий свою жертву с поистине дьявольским терпением.
Когда люди графа де Роана буквально вырвали Ивонну из его рук, ему удалось скрыться, а затем природное коварство подтолкнуло его проследить за ними. Так Ньяфон обнаружил вход в пещеру и с тех пор ждал, когда Ивонна и ее друзья вернутся. Он не сомневался, что рано или поздно это произойдет, ведь его жертвы явно считали пещеры безопасным убежищем.
Что до его интриг, Ньяфон преуспел в них благодаря помощи своей матери, обманом и лицемерием все же ставшей женой короля и носившей теперь имя маркизы де Мэнтенон.
Глава XVI
ОНЕСИМО ДЕЙСТВУЕТ
Добравшись до гостиницы «Король-Солнце», где ему надлежало дожидаться указаний Мистуфлэ, Онесимо поставил лошадей в стойло и поспешил за обильно уставленный вином и закусками стол.
Он столько выпил и съел, что вдруг почувствовал настоятельное желание отдохнуть. Несколько часов непрерывного насыщения утомили его; кроме того, близилась ночь, а здесь, среди грязных тарелок и пустых бутылок, нечего было и думать найти приятного собеседника или собутыльника. Едва Онесимо подумал об этом, как перед ним, словно из-под земли, вырос хозяин гостиницы с шапкой в руках. Медовым голосом он осведомился:
— Не угодно ли вашей светлости еще что-нибудь?
— Моей светлости угодно хорошенько переварить все съеденное, — важно ответил Онесимо, в изнеможении откидываясь на спинку стула.
— Тогда, — сказал с улыбкой хозяин, — я провожу вашу светлость в комнату, где приготовлена восхитительная постель.
— А вы позаботились о том, чтобы мне было чем подкрепиться ночью?
— На столике у кровати вы найдете ветчину, сладкий пирог, двух цыплят и шесть бутылок того же вина, что и те двенадцать, выпитые вашей светлостью за ужином.
— Прекрасно, прекрасно… А скажи мне, любезный, много ли постояльцев в твоей гостинице?
— Никого, кроме вас, монсеньор. Почтовые кареты из Дижона и Парижа уже проехали, так что я больше не жду сегодня гостей.
— Жаль! Мне будет очень одиноко… Эх, сейчас бы сюда моего друга Фариболя!
— Что? — так и подскочил хозяин. — Уж не имеете ли вы в виду капитана Фариболя, бывшего учителя фехтования?
— Вот это новость! Вы с ними знакомы?
С широкой улыбкой хозяин склонился поближе к Онесимо и негромко сказал:
— Да, монсеньор. Я имел такую честь… И горжусь тем, что являюсь его другом, равно как и другом несчастного графа де Роана. Вы же, надо полагать, из Пиньероля, поскольку именно туда направлялись мадемуазель Ивонна, Фариболь и Мистуфлэ.
— Верно, верно… я оттуда, — немного поспешно ответил Онесимо.
В один момент лицо хозяина преобразилось. Он выглядел уже не глуповатым добродушным деревенским увальнем, а человеком решительным и сильным, с живым и умным взглядом. Под крестьянской робой скрывался солдат и не ведающий страха авантюрист. Склоняясь к самому уху Онесимо, он шепотом спросил:
