Емельян Ярмагаев - Приключения Питера Джойса
Снова выступил Том Долсни.
— Вспомнил! Старшины еще велели тебе передать, Боб: не по-христиански поступаешь. Долги надо платить.
Боб покраснел.
— Я христианин, как и ты, Том, — сказал он. — Пиратство мне не по душе. И долги свои мы компании отдадим, только не так, как она хочет. Будем свободны — откуда и деньги возьмутся!
Гул одобрения встретил его слова. Турнир простонародных притч и острот тянулся еще долго, но было ясно: единства у мятежников нет. Очевидно, за ле Мерсером стояли силы деревни, за Кэплом же шла часть матросов и освобожденные из плавучей тюрьмы преступники. Сторонники Кэпла были в меньшинстве, и все приняли план Боба: войти в соглашение с командованием до момента, когда покажутся берега Америки. А там… Но никто не представлял себе, что будет «там».
Голова моя напряженно искала выхода из кипящего котла противоречий, каким стал несчастный корабль, только что перенесший шторм. Вспышка матросского озлобления и вымахнувший из нее багровый пламень мятежа, опасность взлета пиратского флага на грот-мачту — то были разрушительные силы, под действием которых моя колония, моя Утопия, моя мечта распадалась, не успев ощутить почвы под ногами! Душевное мое состояние было подобно сдавленному воплю. После совещания я уединился у себя и, сжав голову руками, пытался собраться с мыслями.
Есть такая линия поведения, которая, на общепринятый взгляд, заслуживает клейма двурушничества и предательства. И клянусь, я ее поведу! Я стану между Кэплом, ле Мерсером, пуританами, командованием — обману, если потребуется, всех. В верности я им не клялся! Извилистая линия сложной интриги — вот что мне остается, чтобы «Красивая Мэри» достигла цели. И я, не колеблясь, столкну за борт или подведу под петлю любого, кто вздумает ей помешать! Я передал Бобу, что согласен принять на себя обязанности парламентера, и один отправился на ахтеркастель.
На площадке шканцев оказался часовой, который вызвал помощника капитана, и тот провел меня по трапу наверх в каюту капитана. Там были штурман, кок, плотники, не участвовавшие в мятеже, младший помощник и боцман, который спасся от матросов в камбузе. Едва я переступил порог, мне стало ясно, что близкого друга в лице штурмана я не обрел. Он вскочил и заорал, брызжа слюной:
— Шеловек эта — изменник, надо его хватайт!
При мне были шпага и пистолеты. Я вынул их из-за пояса, из ножен — шпагу, бросил то и другое на стол и холодно сказал:
— Изменник, сэр штурман, — тот, кто выпустил пьяного капитана из его каюты на посмешище команде! Как вам взбрело на ум целиться в команду из пушки?
— Я подавляйт мятеж! — вопил штурман. — И я отвечайт только гаптайн! (перед капитаном).
Служака старой закалки, он был обескуражен и путался в словах, перемешивая английские с голландскими. Остальные переглядывались и молчали. Здесь было такое же замешательство, как и на опер-деке. И я сказал:
— Бросьте, штурман, валять дурака. Мы в открытом море, капитан умер или спит, дуло фальконета теперь наведено на корму. Будьте покладистей, и направим корабль по курсу. Того же пока хотят и мятежники.
Боцман и остальные меня поддержали. Поартачившись еще немного, штурман сдался.
— Скажите команде, — проворчал он, — курса менять не надо. Я вычисляйт: мы между двадцатой — тридцатой градус долгота, на тридцать восьмой параллель. Скоро земля — я видал альбатрос.
— Так это Азорские острова?
— Азорские, Ястребиные, Португальские — все одно есть. Сейчас хороший курс фордевинд, пассат несет флейт. Пусть мятежник станет вахта, я буду управляйт.
— И вот что я вам посоветую. Когда подойдем к Азорам, разделите команду или дайте дело, которое ее отвлечет. Уж из этого совета вы можете видеть, что я не изменник.
И хотя с точки зрения строгой логики все мое дальнейшее поведение было цепью измен то одной, то другой стороне, сейчас, говоря так, я был вполне искренен. Уладив тут, я направился к Лайнфортам. Леди все еще спала как сурок; Генри был раздосадован, что не видел мятежа, — сестра не пустила, — а та сидела мрачней тучи. Уриэл вышел со мной из каюты на открытую палубу и, с тоской глядя на повстанцев-часовых, сказал:
— Питер… — Голос его дрогнул. — Питер, моя жизнь в опасности… и еще одной дорогой мне особы. Уместно ли поэту находиться среди пиратов? Для меня это совершенно непереносимо, и кроме того — что я скажу джентльменам Плимутской компании?
Я успокоил его как мог и посоветовал ни во что не соваться и не вылезать из каюты. Когда я спустился вниз, мачтовые деловито возились с парусами, исполняя команды со шкафута так, будто ничего не случилось. Убитых уже опустили в море. Я невольно бросил взгляд на то место, где лежало тело капитана. Оно исчезло. Не успел я осмыслить этот факт, раздался крик с марсовой площадки: «Земля слева по борту!»
Слово это, услышанное среди мучительного однообразия океанского пути, несет огромную нервную разрядку. Все кинулись к бортам, у выходных трапов начались давка и драка; даже вожаки общины — и те оказались у фальшборта. Я всмотрелся в горизонт. На юго-западе, среди беспорядочного мельтешения воды, виднелась синяя полоска — длинный мазок, нанесенный легкой кистью там, где осветленная даль смыкалась с небом. С ахтеркастеля раздалась команда, подняли блинд [108] на бушприте, и судно прибавило ход.
«Азоры», — оживленно толковали матросы.
Этот архипелаг из девяти островов вытянут на северо-запад, и мы прошли между островами центральной группы, где-то посреди Фаяла, Пику, Сан-Жоржи и Терсейра. Вскоре и с правого борта показалась земля с конусообразным возвышением посредине — горной вершиной.
Все время нас, как заботливый друг, нес на себе северовосточный пассат, и когда справа и слева стали видны поросшие лавром и каштаном берега, людей охватила истома облегчения. Никто не думал о вражде, о бдительности, часовые ушли, команды исполнялись с обычным «слушаюсь, сэр», будто ничего и не было. Да, следовало бы вовремя вспомнить о капитане! Его отрезвил свежий воздух, и он, никем не замеченный, убрался к себе, очевидно в то время, когда я разговаривал с Уриэлом. И конечно штурман вправил ему мозги.
Как бы там ни было, вдруг раздалась барабанная дробь, и на площадке ахтеркастеля показалась процессия: впереди — боцман с развернутым «Юнион Джеком», за ним — препоясанный шарфом капитан, в шляпе и при шпаге, далее штурман, помощник, Уриэл, Генри, кок, плотники и те из матросов, которые сочли за лучшее, как говорится, завязать мешок прежде, чем он наполнится. Все они были вооружены до зубов.
Люди при виде этого зрелища застыли у бортов. Капитан и его свита остановились посреди шкафута. Не узнать было того, над кем глумилась команда! Властным солдатским голосом капитан объявил именем короля, что считает команду в состоянии мятежа, и потребовал немедля сложить оружие и выдать зачинщиков. Он оказался не трус, этот картежник и пропойца. И это сразу почувствовали люди!
