Николай Дмитриев - Обязан выжить
Уже по ходу действия, скрытно подбираясь туда, где мирно помахивал хвостом ишак, Иртеньев обдумывал последствия такого шага. Вне всякого сомнения, чекисты доведаются о пропаже, да и местные могут его заметить, однако, при всех минусах, ослик помогал Иртеньеву сберечь силы и, главное, — вы играть время.
Поэтому Иртеньев без колебаний отвязал повод и осторожно потянул ишака за собой. Единственно, что внушало ему опасения, так это характер осла. Очень могло быть, что тот просто-напросто упрется и никуда не захочет идти.
Однако ослик не только послушно побежал за Иртеньвым, он и потом, когда Вика наконец-то взгромоздился ему на спину, сам, без всякого понукания, зашагал по какой-то лесной тропинке, и поскольку она вела прямо в горы, новоявленному седоку оставалось только расслабиться…
Собравшись подтянуть ишака ближе, Иртеньев напряг руку с привязанным к ней поводом, и это движение сразу же отдалось болью во всем теле. Вика понимал: вот так просто лежать под деревом нельзя, но сил никаких не было, и, успокаивая самого себя, что еще минута-другая отдыха, и все станет на место, Иртеньев позволил себе забыться.
Сколько так продолжалось, понять он не мог, только вдруг ощутил странное беспокойство, сразу отогнавшее то ли полудрему, то ли полузабытье, которое навалилось на него. Вика, через силу, заставил себя открыть глаза.
Прямо на него смотрело дуло дробовика, а сам владелец ружья, стоя шагах в трех от дерева, напряженно присматривался к прилегшему у ствола Иртеньеву. Увидев, что незнакомец пришел в себя, охотник с несколько странной интонацией спросил:
— Слушай, зачем ишака крал, а?
Вика понял, что попался самым глупым образом, и, чтобы выиграть время, ответил вопросом на вопрос:
— А он что, и правда твой?
— Правда, правда. Я, понимаешь, думал, он отвязался, домой ушел, а его нет. Вот, следы сюда привели… — хозяин осла внезапно рассердился, его показное добродушие враз исчезло, и он прикрикнул: — Ну, говори, зачем крал?
Вика вздохнул и, неожиданно для себя самого, ответил правду:
— Выхода не было, видишь, и так пластом лежу…
Охотник, или кто он там, опустил дробовик, осторожно приблизился к Иртеньеву и первым делом ухватил примотанный к руке повод. Заполучив ишака обратно, его хозяин сразу успокоился, и теперь верх взяло обычное любопытство.
— Слушай, а ты кто?
— Человек… — негромко отозвался Иртеньев и в свою очередь пустил пробный шар: — А ты?
— Я? Васо…
Вика отчетливо понимал, что отпускать этого неизвестно откуда взявшегося Васо никак нельзя. Сейчас, оставшись без ишака, Иртеньеву придется неизвестно сколько лежать тут под деревом, а рассчитывать на то, что Васо никому ничего не скажет, было по меньшей мере наивно.
Вот когда Иртеньеву стало нестерпимо досадно оттого, что река сыграла с ним такую шутку. Еще вчера Вике и в голову не могло прийти, что он может оказаться в таком беспомощном положении.
Иртеньев еще раз окинул изучающим взглядом стоявшего перед ним человека, наскоро прикинул все «про» и «контра», но, отчетливо понимая, что другого выхода у него просто-напросто нет, наконец решился:
— Слушай, Васо… Помоги мне! Я заплачу…
Иртеньев как бы в бессилии прикрыл глаза, но в то же время продолжал из-под полуопущенных век настороженно следить за Васо, пытаясь по его реакции догадаться, чего следует ждать. Вика прекрасно понимал: человек, в горах отыскавший ишака по следам, может оказаться кем угодно…
Однако Васо почему-то медлил с ответом. Он смешно, совсем по-птичьи наклонял голову, как бы определяя, есть ли у бессильно лежащего под деревом человека хоть какие-то ценности, но в конце концов все-таки спросил:
— А у тебя что есть?
— Смотри… — Иртенеьев показал взглядом на лежавший чуть в стороне чемодан.
Еще явно колеблясь, Васо сделал один неуверенный шаг, потом другой, но то ли жадность, то ли любопытство пересилили, и он подтянул чемодан к себе, а затем, неловко поковырявшись с замками, откинул крышку.
Вряд ли лежавшая там скомканная кое-как одежда могла иметь привлекательный вид, однако, едва разглядев содержимое, Васо торопливо вытащил наружу еще не просохший, потерявший всякий вид полотняный пиджак и покосился на Иртеньева.
— Костюм белый, да?
Конечно же, называть побывавший в воде пиджак белым было большой натяжкой, и Вика криво улыбнулся.
— Как видишь…
Тем временем Васо быстро пересмотрел все, что Иртеньев запихал в чемодан, и вдруг, словно о чем-то догадавшись, сразу сменил интонацию:
— Слушай, ты почему мокрый? Что, в воду падал, да?
— Было…
Разговор сворачивал в нежелательную сторону, и Иртеньев сразу насторожился. Зато Васо, проявляя к мокрому костюму странный интерес, гнул свое:
— У водопада, да?
Иртеньев вздрогнул. Похоже, этот Васо знал больше, чем Вика предполагал, и стоило подумать, пропажа ли ишака или что другое погнало этого человека на поиски в горы. Однако выбора не было, и Иртень ев задал волновавший его вопрос в лоб:
— Откуда знаешь?
— Иса сказал.
Иртеньеву тотчас вспомнилась лохматая голова, внезапно высунувшаяся из кустов по другую сторону ущелья, но на всякий случай он уточнил:
— Иса? Козопас?
Похоже, последнее замечание пришлось весьма кстати. Во всяком случае, Васо тут же со странной готовностью согласно закивал головой.
— Да, Иса с козами был…
Потом Васо поспешно захлопнул крышку чемодана и, словно ставя точку, с неожиданным восхищением в голосе сказал:
— Значит, это ты со скалы прыгал?
После упоминания об Исе отказываться было просто смешно, и, коротко вздохнув, Иртеньев подтвердил:
— Да, я…
Реакция Васо оказалась совсем неожиданной. Приговаривая скороговоркой: «Ай, джигит! Ай, молодец!» — Васо сгреб ничего не понимающего Иртеньева в охапку и помог ему сесть на осла. Потом всучил Вике его чемодан и, ухватив ишака за уздечку, поволок его между деревьями куда-то вверх по склону.
Полностью отдавая себе отчет, что конец у этого странного путешествия может оказаться каким угодно, Иртеньев изменить уже ничего не мог, и ему оставалось одно: не зная, как сложится его судьба, покориться обстоятельствам…
* * *Лежа за большим камнем, Иртеньев грелся, прижимаясь всем телом к мелкой и теплой гальке. С моря тянул легкий ветерок, совсем рядом шипела набегающая на берег волна, но воздух, несмотря на утро, уже достаточно прогрелся, и Вика мерз только потому, что на радостях перекупался.
Сейчас для Иртеньева главным было то, что здесь, на пока еще пустынном окраинном городском пляже, он, с наслаждением вдыхая йодистый морской воздух, в первый раз за последнюю неделю наконец-то испытал чувство относительной безопасности.
