Амеде Ашар - Доблестная шпага, или Против всех, вопреки всему
— Давайте, как зайцы, бросим норку! — сказал он.
Было решено, что Доминик станет на охрану трактирной двери, тогда как Каркефу сбегает в последний раз в порт, чтобы убедиться, что никакой корабль не уходит в Балтийское море. Арман-Луи вызвался предупредить Адриен. Что касается Рено, который все ещё лелеял надежду встретить сеньора Матеуса в темном углу, ему необходимо было, как он сказал, подумать.
Держа одну руку на гарде своей шпаги, другую на рукоятке кинжала, он уже спрашивал себя, не лучше ли было бы вернуться на площадь Мэрии, когда вдруг человек, завернутый в просторный плащ, в шляпе, надвинутой на самые глаза, прошел рядом с г-ном де Шофонтеном, толкнув его локтем. В тот момент, когда он обернулся, человек в плаще приподнял шляпу, и Рено, пораженный, узнал наемника, которого он сбросил с седла на землю и держал под своим коленом на Антверпенской дороге.
— Я обязан вам жизнью, поэтому услуга за услугу, — сказал ему кавалер. — На ваш след напали, город полон шпиков, который выслеживают вас. Уезжайте как можно быстрее. Прощайте!
Движением руки наемник надвинул шляпу на лоб и исчез за поворотом улицы.
В этот момент Арман-Луи вышел из трактира, Рено сразу же передал ему слова наемника.
— Ты оставайся рядом с Адриен, — сказал г-н де ла Герш. — А я пойду в город и все подготовлю для нашего отъезда. Я ещё не знаю, каким образом мы уедем из Антверпена, но совершенно уверен, что мы не останемся здесь больше ни дня.
Прежде всего он навестил своих испанских лошадок, которых из предосторожности поставил на конюшне в другом трактире, продал их и купил пять других лошадей совсем разной масти.
Разделившись на две группы и оставив м-ль де Сувини на попечении дочери хозяйки трактира, проводившей все дни по утрам на ферме у городских ворот, друзья, возможно, могли бы покинуть Антверпен без драки, — размышлял Арман-Луи по пути, — однако такой план не учитывал сложностей, связанных с пересечением границы, о которых уже говорил Каркефу. Но другого выхода не было.
Возвращаясь к себе, Арман-Луи зорко следил за всем, что происходило вокруг него. В толпе праздношатающихся людей он заметил седого старика, того самого, который, всякий раз сталкиваясь с Адриен у трактира, расположенного по соседству с портом, приветствовал её. У ног старика плакала женщина. Рядом какие-то люди грузили в повозку домашнюю утварь и мебель.
— Женщина, — говорил старик, — не надо меня благодарить, ступайте домой! То, что я совершил, я делал от имени Того, Кто сказал: «Возлюби ближнего своего, как самого себя!».
Старик удалился. Арман-Луи уже знал теперь, что это был капитан корабля. И тут ему в голову вдруг пришла идея, и, не раздумывая, он догнал старика и заговорил с ним:
— Оба мы поклоняемся одному Богу Израильскому, который послал на землю Сына своего для того, чтобы напомнить нам о наших грехах, — сказал г-н де ла Герш. — Но вот большая опасность угрожает мне и той, кого вы назвали вашей дочерью. Могу ли я обратиться к вам с такими словами: «Брат мой, я нуждаюсь в вашей помощи!»?
— Говорите, — кивнул моряк.
Г-н де ла Герш назвал себя и открыл имя м-ль де Сувини.
— Ах вот как! — сказал моряк. — Не ваше ли имя я прочел на объявлениях, расклеенных на стенах городской ратуши? За вашу голову назначена цена?
— За мою голову назначена цена, потому что я защищал свою жизнь, защищал свою честь дворянина.
Арман-Луи рассказал капитану о том, что произошло в трактире «Мальтийский крест», не упуская ни единой детали, о том, как за ними, — за ним и его спутниками, — гнались, как за хищными зверями. На суше они не могли больше оставаться, не рискуя жизнью, но и море также не безопасно было для них.
— Мне доверена жизнь женщины, — в заключение сказал Арман-Луи. — Не поможете ли вы мне спасти ее?
— Вы не напрасно взывали к Богу праотцов наших, — ответил ему кальвинист. — Мой корабль отплывает завтра во время прилива в Гамбург. Ради вас я дойду до берегов Норвегии, откуда вам будет легко добраться до Швеции. Приготовьтесь к часу дня. Мой корабль стоит на якоре посередине реки, вы узнаете его по белой полосе, которая опоясывает его.
— Как он называется?
— «Добрый самаритянин». Меня зовут Авраам Каблио.
Арман-Луи пожал руку старому капитану.
— Авраам Каблио, — повторил он его имя. — Я запомню то, что вы сделали сегодня для меня. Вы и ваши близкие отныне священны для меня, — сказал он.
— Для меня на свете есть одна лишь дочь, — продолжал Авраам. — Богу было угодно, чтобы ребенок этот, плоть от плоти моей, ни в чем не нуждался, жил безбедно. И если вы позволяете мне быть должным вам в чем-то, примите эту мою помощь как дар тем, кто нуждается в ней.
Большими шагами добрался Арман-Луи до трактира и сообщил своим друзьям о результате встречи с капитаном Авраамом Каблио.
Сборы к отъезду были недолгими. Каркефу взял на себя продажу совсем новых лошадей, которых г-н де ла Герш недавно купил.
— Продать, даже не испытав их? — удивился Рено.
В глубине души г-н де Шофонтен сожалел, что не расквитался с сеньором Матеусом Орископпом.
— Выходит, что я не сдержал своего слова, — сказал он. — Это нехорошо.
Единственное, что немного утешало Рено, так это мысль о том, что во время путешествия он будет располагать досугом и добьется того, что заставит Авраама Кабалио отречься от кальвинистских заблуждений.
«Жаль, — подумал он, — если такая добрая душа станет добычей сатаны!»
Каркефу клялся всеми богами, что тотчас, как он попадет в Швецию, откажется от дальнейшего путешествия по той лишь причине, что не в силах больше встречаться ни с доном Гаспаром д`Альбачетом, ни с капитаном Якобусом, ни с Матеусом Орископпом.
Доминик выражал свое согласие с ним молчанием.
Они покинули трактир ещё до восхода солнца и воспользовались кратчайшим путем, чтобы дойти до берегов Шельды.
Каркефу, который беспрестанно был начеку, приглядывался ко всему, что справа, и прислушиваясь к тому, что слева, был очень недоволен звуком шагов у них за спиной.
— Успокойся! Это не шаги, это пьяный матрос дубасит в городскую стену кулаком, — сказал Рено.
— Пьяный или нет, но от этого матроса у меня прямо мороз по коже пошел.
Густой туман окутал реку, дома, корабли. На их пути встречались неясные очертания каких-то предметов, сооружений, с реки доносились всплески воды и трение лодок одна о другую. Прилив быстро поднимался.
Какой-то призрачный силуэт прошел совсем вплотную с Рено и, не открываясь сказал:
— Поторопитесь! Сеньор Матеус неподалеку…
И призрак этот растворился в серой мгле тумана, плывущей вокруг.
