Заблудшие - Алексей Супруненко

— Опасно тебе в город ехать. Не дай Бог, Степана повстречаешь или к документам пристанут. Слишком большой риск, — не хотела Стеша отпускать своего работника.

— Не переживай, все будет хорошо. Сколько таких, как я, в Сарны ездят и ничего, — хорохорился Чижов. Не хотела Стефания его отпускать, но и Марии отказать не могла. Так и отправился Гришка с пани Марией на базар в уездный центр. Через лес проехали без происшествий, а вот на въезде в город их остановил совместный немецко-украинский патруль. После того, как повстанческая армия «Полесская Сечь» во главе со своим атаманом Тарасом Боровцом, покинула Сарны и при взаимодействии с Белорусской Самообороной и тыловыми частями вермахта, взялась громить части Красной Армии в Мозырьском укрепленном районе, так называемой «Линии Сталина», в районе были образованы структурные подразделения жандармерии и вспомогательной полиции. Основной костяк этих структур составляли бойцы украинской милиции, бывшие военнопленные и добровольцы. Милиционеры сменили желто — голубые повязки на белые, и чувствовали себя весьма вольготно. Как и боялась Стефания, справка Гришки полицаям показалась подозрительной. Для выяснения личности его отправили в полицейскую управу. Здесь в ее подвале, собралось множество подобного Грише люду. Цыгане, евреи, русские, крестьяне, горожане, блатные и бывшие военные. Кого тут только не было. Из тесного помещения, проветриваемого лишь через узкое решетчатое окно под потолком, их по одному направляли к следователю на дознание. Следователь, мужчина лет пятидесяти, в новой темной форме с серыми лацканами, рубашке с галстуком, очень был похож на конторского бухгалтера. Лицо наивное, располагающее к себе. Следователь кивнул задержанному парню на табурет, стоящий напротив его стола и сразу же открыл какую-то папочку и начал писать, периодически поднимая глаза в сторону Гриши. Вопросы простые. Кто? Откуда? Как звать, величать? Ничего особенного. Кто справочку дал, и при каких обстоятельствах? А потом, как гаркнет: «Звание, номер части, когда и откуда призывался?»

Гришка попытался пояснить, что, мол, он уже не военный и его освободили за продуктовый набор, но удар сзади в ухо заставил его пересмотреть свой стиль общения. Для того чтобы подопечные все лучше вспоминали и не захотели чего-нибудь приврать, следователь держал в кабинете двух крепких помощников. Те ничего не говорили, а просто били. Вопросы задавал «бухгалтер». В результате общения Гришки пришлось вспомнить, и номер части, и фамилию комбата и боевой путь своего подразделения. Интересовала «бухгалтера» и Стефания Новак. Вернее, причины, по которым она захотела выручить из плена даже не своего дальнего родственника, а совсем чужого человека. Он царапал что-то у себя пером, слушая признания арестованного. Если, ему что-то не нравилось, то следователь кивал головой своим помощникам, и они доходчиво поясняли Чижову, где он совершал ошибку в своих показаниях. Обратно в подвал он вернулся с опухшим ухом и разбитой губой. Парни, сидевшие возле него, делились своими впечатлениями и строили прогнозы на будущее. Они почему-то были не радужными. Немецкое командование жестоко относилось к евреям, коммунистам, цыганам и командирам Красной Армии. Он вроде бы не попадал в этот список, но местная власть дополнительно внесла туда и такую категорию людей, как «москаль». В этом плане было не совсем хорошо. Когда на выход повели парня с нагрудным знаком в виде звезды Давида, цыгана и его, у Гришки неприятно засосало под ложечкой. Не к добру все это! В коридоре их ждало несколько парней в вышивках и гражданской формой одежды поверх них. Среди этих полицаев Гришка опознал и Степана. Тот даже был рад такой встрече.

— Вот и свиделись! — заулыбался Бородай.

— Ты его знаешь? — поинтересовался невысокий боец, который и выводил троицу из подвала.

— Петрович из «конторы» сказал, что эти трое твои клиенты. Еврейчик сбежал из места постоянной дислокации, цыган у местного мельника коней увел, а этот вроде, как дезертир, но снюхался с поляками, — дал краткую характеристику арестованным конвоир.

— Знаю, знаю. Это «москаль», а москали нам кто? Правильно! Враги! И за поляков Петрович прав. Я его хотел арестовать в Гуте Степанской, но он сбежал. Сколько веревочке не виться, а все равно конец будет. Вот и снова повстречались, — потирал руки Степан. У Чижова вспотели ладони. Это конец! Арестованных вытолкали во внутренний двор полицейского управления, которое размещалось в бывшем районном отделе НКВД.

— Давай, пошли! — подтолкнули троицу в сторону красной кирпичной стены, которая была вся испещрена следами от пуль. По всей видимости, эти кирпичи видели не одну подобную сцену расстрела. Из здания во двор вышла группа сотрудников, чтобы покурить, а может просто поглазеть на мероприятие.

— Гриша, ты? — воскликнул один из них. Чижов встрепенулся. В его сторону бежал Федор Игнатов. Вот кого он не ожидал здесь увидеть, так это Федьку. Но если трезво подумать, то место в полиции было как раз для него. Федор за буханку хлеба сдал лейтенанта и в полицаи наверняка, пошел по собственному желанию, чтобы не сдохнуть с голода или не быть расстрелянным. Федька радостно обнял знакомого.

— Отвали в сторону, — оттолкнул мужчину Бородай.

— Это мои клиенты.

— Ты чего Степа? — обиделся на такое поведение товарища Игнатов. Мужчина, в форме подобной как у следователя, отбросил в сторону сигарету.

— Федор, ты его знаешь? — строго спросил незнакомец.

— Конечно, знаю. Служили вместе, — сообщил Игнатов.

— Большевик? Офицер? — кивнул мужик в сторону Чижова.

— Да вы что, пан лейтенант! Григорий рядовой. Он даже чуть не пострадал от политрука.

— То есть? — заинтересовался начальник.

— Когда наш батальон вошел в Вишневое, мы наткнулись на группу украинских националистов. В результате перестрелки убили двоих и взяли в плен сына убитого. Так, Федор, дал возможность парню сбежать, из-за чего политрук объявил его врагом народа и хотел приговорить к расстрелу, — выгораживал однополчанина Игнатов.

— А почему не расстрелял? — интересовался офицер.

— Комбат не дал. Гришка у нас пулеметчик, а таких специалистов в батальоне не хватало, — на свой лад перекрутил былую историю боец. Не сказал он, что политрук взъелся на Чижова не только за пацана, а еще и из-за доноса самого Игнатова. Впрочем, кому такие подробности нужны? Спасибо, что вообще вступился.

— Пулеметчик говоришь? — о чем-то задумался лейтенант.

— Могу и из пулемета, — подтвердил Григорий.

— В чем обвиняют? — продолжил диалог полицейский начальник.

— Документы мои не понравились.

Пришлось Гришке вкратце рассказать свою историю. Степан почувствовал, что арестант может отвертеться от расстрела, влез в разговор.

— Не верьте ему пан Ходаковский. Я лично знаю этого типа. Когда мы работали в Гуте Степановской по аресту польского партийного функционера, он помог ему скрыться. Он сам русский и помогает полякам, — привел свои доводы Бородай.