Прыжок леопарда - Виктор Васильевич Бушмин
– Вы, наверное, плохо расслышали, мессир, я серв его светлости Тибо де Блуа…
– Нет, рыцарь, я все прекрасно расслышал! – Ответил ему де Леви и протянул руку, закованную в кольчужную перчатку. – Позвольте вашу руку, шевалье, и потрудитесь, наконец, назвать ваше имя…
– Рауль «Упрямец», мессир… – ответил рыцарь, пожимая руку соперника.
– Мне почему-то кажется, мессир Рауль, что вы сегодня же станете свободным… – в голове Филиппа созрел наглый, но убыточный лично для него план.
Рауль удивленно раскрыл рот и посмотрел на соперника, которого еще несколько минут назад он должен был победить, растоптать и сбросить с коня, который сейчас, спустя мгновения, протягивает ему руку помощи и произносит обещание, от которого у него захватывает дух и сжимается сердце.
– Как ваше имя, мессир? Я должен буду знать имя своего сюзерена, подарившего мне, сыну рабов, свободу…
– Филипп де Леви, шевалье… – смутился его соперник.
Рауль вытаращил глаза от изумления:
– Господи! Вы сын монсеньора епископа? Сын того, кто получил свободу из рук короля и о ком при жизни слагают легенды?!..
– Это слишком… – попробовал перевести разговор де Леви.
– Простите… – рыцарь встал и, поклонившись, взял под уздцы своего пегого коня и побрел в направлении большого шатра, над которым трепетало знамя графа де Блуа.
– А я, пожалуй, поеду с вами, Рауль… – произнес де Леви и, запрыгнув на коня, пустил декстриера спокойным шагом…
Тибо де Блуа страшно злился. Еще бы, все три атаки его конроя провалились. Две трети его рыцарей было выбито из седел, а потери в конрое Гильома Клитона были просто смехотворными – даже трех десятков не наберется. Он сидел на раскладном походном стуле и ожидал, пока его слуги и оруженосцы, суетливо сновавшие вокруг своего сеньора, снимут кольчугу и амуницию. Он рассеянно смотрел на ристалище через полураскрытый полог шатра, когда вдруг поймал себя на мысли, что видит какого-то всадника, который медленным шагом ехал к нему. То, что рыцарь, издали похожий на огромную желто-черную боевую осу, направлялся именно к нему, сомнений не было – впереди него шел, понуро опустив голову, его сервильный рыцарь Рауль «Упрямец», которому он поручил любой ценой выбить из седла этого опасного противника.
– Жан, Жак, Огюст! – Тибо посмотрел на оруженосцев. – Живо, вино, мясо и зимние груши в шатер…
– Слушаемся, хозяин… – оруженосцы исчезли, оставив графа одного.
Филипп подъехал к шатру графа, спрыгнул с коня и, бросив поводья конюшим, раздвинул полог. Тибо де Блуа сидел на походном стуле, с него уже успели снять сюркот и кольчугу, он вытирал полотенцем мокрые от пота волосы. Граф радушно улыбнулся едва Филипп вошел в шатер, но его глаза излучали холод и плохо скрытое презрение.
– Добрый день, ваше высочество… – де Леви учтиво склонил голову.
– Воистину, день более добр к вам, мессир… – Тибо пристально посмотрел на рыцаря. – Как я полагаю, вы явились, чтобы обговорить условия выкупа за моего брата и сеньора де Локлуа, выбитого вами во второй схватке? – Он медленно говорил, растягивая слова, словно пытаясь унизить рыцаря, прибывшего к нему за законным выкупом. – Я с охотой погашу ваши издержки и выплачу за брата тысячу ливров серебром. Надеюсь, – он криво усмехнулся, – что серебро Труасского веса вас устроит? Что же касается мессира де Локлуа, то, увы, больше трех сотен не сможете получить, – он рыцарь-башельер. А, с Раулем вы явно прогораете! Он – мой серв…
Филипп закипел, его натура противилась необходимости соблюдать вежливость, но, все-таки, он сдержал себя, поклонился и произнес:
– Как вы оцениваете своего серва Рауля?..
Тибо не понял вопроса и ответил:
– Как воин он, конечно, стоит каких-то денег, но, к несчастью, у меня нет желания выкупать его. Можете повесить мерзавца… – равнодушие, с которым граф сказал последние слова, поразили Филиппа.
– Может быть, ваша светлость, вы согласитесь продать его?..
Тибо, наконец, понял, к чему клонит его гость. Он приосанился и, гордо посмотрев на де Леви, ответил:
– Если вы согласитесь отказаться от выкупа…
– По рукам! – Филипп улыбнулся и протянул руку графу. – Можете забирать своего брата и башельера де Локлуа!
– Согласен. – Тибо был так удивлен, что больше не смог произнести ни единого слова.
– Раз так, мессир де Блуа, – Филипп резко переменил тон и, придав своему голосу железные нотки, добавил, – прошу вас, немедля ни секунды, выписать пергамент об отпущении на волю сего воина.
– Ой, сейчас, как назло, у меня совершенно нет времени и желания заниматься подобной ерундой… – Тибо попробовал ломаться, чтобы поиграть на нервах рыцаря.
– Ради Бога, ваша светлость. – Филипп усмехнулся страшной, злой и решительной улыбкой. – Пока вы будете заниматься более важными делами, я прикажу отправить всех пленников к себе в замок. Пройдет время, мы все немного успокоимся. И один Бог знает, может, я передумаю играть в благородство и откажусь от своего предложения, и просто оставлю серва у себя, ведь вы его только что сами мне подарили…
Тибо понял, что рыцарь, пришедший к нему в шатер, настроен весьма решительно. Он улыбнулся и произнес:
– Что вы, мессир де Леви! Это была лишь шутка! Просто, я пошутил… – он щелкнул пальцами, в шатер вошли оруженосцы, несшие блюда с мясом и зимними грушами, а виночерпий осторожно поставил на стол большой серебряный кувшин с вином. – Прошу вас откушать и составить мне компанию. Не каждый день выпадает возможность пообедать с сыном моего епископа. – На последних словах Тибо решил сделать особое ударение.
– При всем уважении, ваша светлость, я вынужден настоять на своей просьбе.
Тибо покачал головой и приказал слугам:
– Пергамент, перо и чернила… – один из оруженосцев поклонился и вышел из палатки. Граф проследил за ним глазами и, убедившись, что тот ушел, посмотрел на Филиппа, развел рукам, выдавил из себя улыбку и сказал. – Пока мы ждем возвращения слуги, может быть, вы все-таки не откажетесь разделить со мной трапезу?..
Филипп только сейчас понял, насколько он проголодался за время бугурда. Запах свежей оленины, лежавшей на большом золотом блюде, источал такие благоухания, что его желудок периодически сжимался, напоминая о своем существовании.
– С превеликим удовольствием, граф Тибо. – Ответил рыцарь.
– Вот, совсем другой разговор. – Тибо де Блуа засмеялся, он был искренне рад тому, что разговор, зашедший в тупик и ставший невозможным, теперь можно было скрасить обедом, возлияниями и попытаться перевести в другое, более спокойное и приятное, русло. – Милости прошу! Как говаривали рыцари Шарлеманя: «сытый голодного не разумеет», так что, мессир де Леви, присаживайтесь и, давайте-ка, приступим к оленине. Боюсь, как бы она, бедная,
