Джеймс Джексон - Кровавые скалы
— Я знаю. Ордену повезло, что ты на его стороне. Мне же посчастливилось стать твоим другом.
— Мне самому повезло не меньше.
Они обнялись.
— Да сохранит тебя твой Бог.
— Христианин принимает помощь мусульманина. Редчайшее зрелище!
— Отбросы, облаченные в сутану, встречаются еще реже, приор Гарза.
Обернувшись, Гарди увидел скрытую в полутьме фигуру священника. Вероятно, его появление имело множество мотивов, но ни один из них не был благородным.
— Как я погляжу, ты добровольно принимаешь на себя проклятие, Гарди.
— Биться за Христа — значит обрести благословение, приор.
— Ты разве дерешься не только за себя самого?
— Вы разве пришли не только для того, чтобы злорадствовать?
— Я здесь, чтобы отпустить грехи испанским соотечественникам и братьям моего ранга.
— Что ж, слава Господу, что я англичанин.
— Тебе некого будет славить, когда турки насадят тебя на ятаганы.
— Приор Гарза! Ученый церковник, которого я обыскался! — Фра Роберто всей своей массой угрожающе навис над приором. Раздавшийся вскрик боли и визгливые вопли протеста означали, что исполин, должно быть, заключил сеньора прелата в крепкие дружеские объятия. — Не пройтись ли нам немного вдвоем?
— Отпусти меня, болван!
— Болван? Все эти годы мне хватало мозгов жить на севере, подальше от вас.
— Знайте свое место, фра Роберто.
— Я счастлив, что знаю ваше. А ну пошли.
Приор протестовал, сопротивлялся и пронзительно кричал звонким голосом, но все же был выдворен.
Мавр взял Гарди за плечи.
— Ты меняешь одно безумие на другое.
— Я оставляю здесь все, что мне дорого.
Весла погрузились в воду, светящиеся водоросли окрасили их лопасти зеленым, и лодки отчалили от берега. Теперь прятаться было негде. Все оставалось на положенном месте: ритмичные движения гребцов, частый стук сердца и судорожное дыхание напуганных мужчин, облака пыли вокруг одинокого форта впереди. Даже здесь в воздухе витали запах сражения и зловоние, исходившее от плывущих по воде трупов и напоминавшее сладкий запах герани. Наступил тревожный момент.
Кто-то настойчиво прошептал:
— Кристиан, смотри, на кавалерийской башне Сент-Анджело огонь.
Гарди сосредоточенно вглядывался вперед, не сводя глаз с призрачного силуэта Сент-Эльмо. Он искоса посмотрел назад, на свой бывший дом и маячившую в вышине башню. Ничего. Кристиан вновь напряг зрение. Да, там горел маленький огонек, время от времени мерцавшая во тьме лампа, свет которой могли заметить лишь немногие.
— Что это значит, Кристиан? Какой-то сигнал?
— Смотрите вперед. Опасность поджидает нас там.
Гарди не знал, что ответить. Сигнальный огонь на башне мог оказаться всего лишь возникшей по недосмотру оплошностью или фонарем в руке часового, стоявшего на посту или поджигавшего тряпичный фитиль. Кристиан за это не отвечал. Ощущение неопределенности тяготило. Он выбросил эти мысли из головы и, откинувшись на спину, принялся снова смотреть вперед. Рядом скользили другие шлюпки. Они приближались к форту.
Раздался выстрел, затем еще один, грохот аркебуз разрывал тишину, а совсем рядом пролетали пули. Турки вышли на перехват. Послышались крики и возгласы, шум перестрелки, треск ломающегося дерева, когда лодки столкнулись и начался беспорядочный бой. Стоявший подле Гарди солдат со вздохом упал. Сидевший напротив испанский мушкетер встал, чтобы прицелиться, и был сброшен за борт ударом свинца.
— Держаться! Опустить копья.
Воины спешно приготовились к атаке и едва не опоздали. Турецкая шлюпка ударила в борт, обе лодки сцепились, завязалась неукротимая жестокая рукопашная схватка. Один на один. Гарди уклонился от удара. Клинок описал широкую дугу, и Кристиан не дал врагу второго шанса. Поблизости выстрелила аркебуза. Оглушенный и едва не ослепший, англичанин заметил круглый щит и, укрывшись за ним, устремился вперед. Сарацин отступил и, шатаясь, упал, толкнув другого османа, споткнувшегося о труп. За считанные секунды лодка сарацин была опрокинута.
Теперь началась совсем иная забава, состоявшая в том, чтобы вылавливать и колоть мечами и копьями барахтающихся в воде людей. Христиане убивали, пока не осталось ни единого признака жизни. Выжившие турки спасались бегством, яростно налегая на весла, а им вслед летели ликующие возгласы. Победа совсем незначительная. Но рыцари не могли позволить себе ни пуститься в погоню, ни передохнуть — промедление навлекло бы еще большие беды. Они поплыли дальше, пересекая гавань.
Глава 6
— Вы принесли ответ великого магистра на нашу петицию?
Они столпились вокруг — молодые воины, с нетерпением ожидавшие вестей, всем сердцем желавшие оказаться в безопасности за стенами Сент-Анджело. Гарди протолкался вперед. Свет просмоленных факелов озарил перед ним картину разрушения: искореженные руины — все, что осталось от прежнего форта Сент-Эльмо. Его защитники превратились в подобие троглодитов с изможденными лицами, обитателей тоннелей и мелких канав, временных баррикад из камня и обломков фундамента. То были отважные люди. Но под ногами содрогалась земля, а вокруг стояли бесформенные осыпавшиеся остатки стен. Настал критический момент, и избежать его было невозможно. Именно здесь Кристиану придется погибнуть.
Гарди запрыгнул на известняковую глыбу и обратился к собравшимся:
— Вы жаждете ответа на свое прошение. Ответом буду я.
Солдаты были удивлены и растеряны, среди них послышался ропот недовольства.
— Это еще что? Шутка? Игра слов? — выкрикнул кто-то.
— Ни то ни другое.
— Мы хотим вернуться в Сент-Анджело.
— Так возвращайтесь. На сей случай великий магистр прислал шлюпки. Садитесь и плывите к своим лангам, объясните братьям причину вашего бегства.
— Бегства? — Перед Гарди вдруг возникло разъяренное лицо. — Оглянись! Нам неоткуда бежать. Здесь нет ничего, кроме никчемной груды камней.
— Камней, которые стоят многого благодаря духу их защитников.
— Защитников уж не воодушевить, если они рассеяны, если их сминают вражьи ядра.
— От нас было бы больше проку, пойди мы на врага с голым задом и без оружия.
— Но вместо этого вы решили улизнуть.
— Не тебе, наемнику, нам указывать!
— Верно, мы разные. Я остаюсь сражаться. Поступки же благородных рыцарей будут на их совести.
— Не смей сомневаться в нашей преданности церкви и ордену.
— Как можно, благородные братья? — Гарди следил за их лицами и видел, как глубоко ранят его слова. — Вы вынесли больше, чем представить возможно. Вы бились храбро, как и подобает истинным христианам. Вы приняли на себя бремя тягот и чаяний ордена и всего христианства. Великий магистр Ла Валетт признает, что просит слишком многого.
