Елена Гантимурова - Кольцо Дамиетте

Катарина слабо возразила:

– А что плохого в том, что я хотела накормить их? – Мало-помалу страх проникал в нее, и голос, она чувствовала это, задрожал от испуга. Судья тоже заметил ее состояние, потому что вновь стал говорить тихо и мягко, почти шепотом, придвигаясь к Катарине так близко, насколько позволял его огромный живот:

– Так и я говорю, доброта и сострадание так ценимы, а вслед за Господом и мы, его слуги, ценим в молодых девушках готовность поделиться тем, что у них есть… например, пищей, дитя мое, – хлебом насущным…

Она снова шагнула назад, отодвигаясь, и глазки Бижора злобно сверкнули:

– Граф будет очень недоволен, узнав о твоем визите сюда. Мальчишку просто выпорют на конюшне, – он кивнул в сторону Людвига, замершего в руках стражника, – а тебя могут начать расспрашивать, о чем ты беседовала втайне от всех с обвиняемой в убийстве подсудимой. А чтобы убедить графа в своей безгрешности и излишней… хм… сострадательности, ты сначала должна будешь убедить в этом меня… Ну… – судья придвинулся еще ближе, маленькие глазки шарили по ее одежде, – смелее, дитя мое, не молчи. Каким-нибудь холодным вечером ты можешь заглянуть в мою гостиницу в городке… Воображение рисует мне приятные картины, каким образом ты будешь меня убеждать…

Катарина, отступая, почувствовала спиной холод стены и, внезапно решившись, изо всех сил толкнула судью в круглый живот:

– Как вы смеете так разговаривать со мной!

Бижор, несмотря на должность судьи, был торговцем и не имел ни военных заслуг, ни рыцарского происхождения. Приняв Катарину за простую девушку из свиты невесты графа, он не мог подумать, что она и сама принадлежит знатному рыцарскому роду.

– Прочь с дороги! Я дочь рыцаря, мой отец вассал герцога Австрийского, – дорогу! И отпустите мальчика – он мой проводник и паж невесты графа Эдмунда! – Стражник, не посмев ослушаться, разжал руки, и испуганный Людвиг, отряхиваясь и поправляя сюрко, подскочил к Катарине.

– А сейчас мы уходим, – почувствовав, что выбрала верный тон, Катарина расправила плечи и сверху вниз взглянула на судью, отчаянно пытаясь не показать, как сильно она испугалась на самом деле.

– И можете не утруждаться, – уходя, через плечо бросила она ошарашенному судье. – Я сама расскажу графу о своем визите сюда.

Бижор некоторое время глядел ей вслед, а потом, метнув на стражника злобный взгляд и буркнув: «Упустил их, олух!», повернулся к решетке, за которой, забившись в угол и почти не дыша от страха, замерла Мари:

– Ну, у тебя-то нет знатного происхождения, и ничто не помешает мне выслушать рассказ о том, что на самом деле делала здесь эта графская гостья. – Он скомандовал стражнику: – Ключ! – и пока тот возился со связкой, открывая замок, добавил: – Хотя все мое время принадлежит тебе, я бы на твоем месте поторопился с рассказом, иначе мне придется вызывать помощников. Мне почему-то не верится, – он картинно взмахнул рукавами плаща, – уж не знаю, почему! – что эта приятная девушка приходила с единственной целью покормить тебя. Не вынуждай меня на крайние меры… Итак, я слушаю…

Бегом поднявшись наверх, Катарина и Людвиг вихрем пронеслись мимо главного выхода. Дежурные стражники проводили их удивленными взглядами, но останавливать не стали – они имели приказ никого не впускать, а неожиданные визитеры покидали крепостные подвалы.

– Вы видели, видели, как он испугался! Так ему и надо! – Людвиг подпрыгивал на бегу, торопливо говорил, не оправившись от пережитого страха. – Он ничего не может вам сделать, госпожа! – После того что случилось в подземелье, Катарина значительно выросла в его глазах, и мальчик не осмеливался говорить ей «ты».

– Это сейчас он судья, а несколько лет назад был таким же горожанином, как и все. Когда рыцари стали возвращаться из Крестового похода, то нуждались в деньгах, а Бижор, моя мама рассказывала, всегда старался купить то, что они везли с собой – пленных там или золотые вещи. И постепенно он стал богатеть. А в Верфене его никто не любит. Сам он боится графа и не будет с вами ссориться, потому что ваша подруга скоро станет хозяйкой замка.

Катарина почти не слушала мальчика. Она спешила поскорее проводить Людвига на кухню к матери, а заодно встретиться там с Лаурой. Должно быть, знаменитый пирог готов, и можно подняться в комнаты. Девушка призналась себе, что тоже испугалась. Стараясь поскорее забыть лоснящееся лицо и липкие взгляды судьи, вкрадчивый, слишком тонкий для человека его размеров голос, она решала, надо ли признаваться в посещении тюрьмы графу Эдмунду.

«Я же всегда успею это сделать. А может, лучше рассказать старому графу? Он так занят охотой и своими стражниками, что больше ни во что не вмешивается. Вряд ли ему интересно происходящее в подвалах. Зато, если судья нажалуется графу Эдмунду, я смогу сказать, что хозяевам замка известно о моем визите в подземелье».

Эта мысль ее успокоила. Впрочем, Бижор может и смолчать. Катарина все-таки не простая горожанка, а дочь рыцаря. А судья напугал ее и оскорбил. «Так что торопиться нечего», – подумала Катарина, толкнув ведущую на кухню дверь.

Увиденная там картина отодвинула ее переживания о прогулке в подвалах крепости. Посреди просторной кухни, с несколькими широкими, заваленными горшками и кастрюлями столами, в перепачканном мукой переднике стоит Лаура. Ее прическа, над которой с утра трудилась горничная, растрепана, белокурые локоны торчат в разные стороны из-под сдвинутого на лоб платка. Рукава домашнего платья закатаны по локоть, лицо пылает от гнева и обиды. В одной руке – кухонный нож, в другой зажато куриное яйцо. На столе – большая миска с приготовленным кремом, куда это яйцо, вероятно, должно попасть. Две служанки, стараясь быть незаметными, жмутся друг к другу на противоположном конце кухни, а по проходу между столами не торопясь расхаживает Хедвиг. Как всегда, кузина графа безупречно одета, темные волосы уложены в высокую прическу, в ушах блестят изящные серьги. Отдаваясь эхом, размеренно звучит негромкий голос:

– Истинная хозяйка замка не разгуливает по своему владению в одежде простой горничной. Вы должны отдавать указания, а не выполнять их. Хоэнверфен ждет уважающую свое происхождение даму, а не занимающуюся черной работой простушку, над которой будут смеяться все слуги. Чего стоит господин, который не может заставить челядь выполнять свои распоряжения!

Тут она потянула носом воздух, повернувшись в сторону одной из печей. Катарина про себя отметила, что пахло на кухне вкусно – по-видимому, знаменитый пирог удался. Лаура рванулась было к печи, но под ледяным взглядом Хедвиг остановилась. Служанки, толкаясь, поспешили вынимать горячие противни.