Андрей Буровский - Орден костяного человечка
Володя отступил, и животное пошло… словно споткнулось и упало, вскочило с безумным выражением в глазах, снова двинулось по окружности…
— Виталий Ильич! Тут еще…
В углу загона валялась еще одна овца. Эта пыталась встать и падала уже беззвучно, а упав, надолго замирала на боку, беспомощно дрыгая ногами.
— Володя, вы бы их не трогали… Может, у них что-то заразное…
— Вряд ли овечьи болезни заразные.
Но Володе хватило ума больше не хвататься за овцу, он уже оттер пучками прелого сена навоз.
— Может, хватит им мучиться?!
— Не хватайтесь вы за нож, Володенька, мы же не знаем, зачем их заперли здесь. Может, они могут оправиться, выздороветь. Вы их зарежете, и сами же будете виноваты.
— Или их заперли отдельно, чтобы не разносили заразу…
— Может быть и так, и я вам дам сегодня кое-что для дезинфекции. Но и в этом случае пусть вернутся хозяева и сами уж принимают решения.
— Да где они, эти хозяева?! Мне кажется, умирающие овцы — это все население хутора номер семь…
— А вот глядите — словно дверь в квартиру, даже обита дерматином!
— Действительно, странно…
В одном из углов овчарни была устроена бытовка — отгороженный и утепленный закуток с печкой и нарами, для людей. Сразу стало ясно, что овчарня точно обитаема… по крайней мере, была обитаема еще утром: печка совсем теплая, на нарах валяется ветошь, на столе валом немытые миски и какой-то подозрительный котелок. А из котелка валит такое зловоние, что страшно подумать — неужели люди это ели?!
— Мне еще в Абакане говорили, что тут должны быть пастухи…
— А если они как раз утром и ушли?
— Тем лучше — выбросим эту гадость и заселимся сами. Тут хоть не устроили сортира, как в домах.
— А вообще интересно, зачем так напачкано в домах? Вроде бы сами тут и живут.
— Может, у них народный обычай такой: поужинал — тут же и покакать, в том же месте? — предположил Епифанов.
— Таких примеров наука не знает.
— Вот и хорошо, мы будем первые…
Епифанов откровенно развлекался, Володя смеялся почти вопреки своей воле.
— Виталий Ильич, пойдемте в другую кошару!
И в другой кошаре было так же странно, неуютно — как в любом месте, оставленном людьми. Гулкое эхо под высокой двускатной крышей, сладковатый аромат навоза. Идти в эту кошару было даже как-то жутко — может, в ней уже не две, уже много гибнущих овец?!
Но больных овец тут не было, только у входа в овчарню лежала еще одна мумия. И второй бытовки тоже не было.
— Вита-алий Ильи-ич!
— Студенты зовут. Пойдем к ним?
Пока они осматривали кошары, парни выгребли все из двух комнат более целого домика, проветрили, вставили куски стекол, а разбитые стекла закопали. Они даже ухитрились замазать глиной и разожгли полуразваленную печку. Две девушки сосредоточенно возились у стреляющей плиты, мешали что-то в котелке. Две другие домывали пол в одной из комнат, и там в углах уже высились перенесенные сюда рюкзаки.
Значит, тут мы и будем жить…
Правда, на пороге дома сидел тощий парень-студент и очень задумчиво курил. Да и девушек вроде было с утра пятеро. И кадры Епифанова тоже делись куда-то.
Володя с удовольствием отметил, что шофер, Алексей Фомич, помогал — принес воды с родника, показывал девицам, как надо вязать веники, чтобы мести мусор. Вредный шофер — это, вообще-то, один из кошмаров начальника экспедиции, и слава Богу, если этот не капризный. А может, это рыночная экономика действует: Фомич хочет, чтобы его брали в экспедиции?
Что ж, кажется, начал складываться отряд, и становилось понятно, на кого в нем можно будет полагаться.
— Виталий Ильич, непорядок — вот одни работали, другие куда-то исчезли, третьи сидят сиднем. Я могу это исправить, но надо же знать, что происходит…
Оказалось, кадры Епифанова ушли осматривать ближайшие группы курганов: соответствует ли карта местности, можно ли ей доверять? Еще в Абакане они договорились, что сделают именно так — в первый же день, пока ставится лагерь, пойдут отмечать группы курганов.
Благое дело, и сам Володя, наверное, поступил бы так же. Но все должны понимать, что происходит, и не должно быть ни любимчиков, ни исключений.
— Виталий Ильич… Вы понимаете…
— Да-да, Володя! Я потом объясню все, что происходит, а этих бездельников…
— Я знаю, что с ними надо делать. Только тут же никто никого толком не знает, надо, чтобы вы представили…
Тут подлетела Маргарита:
— Виталий Ильич, от меня требуют продукты выдать! Я без вашего разрешения ничего выдавать не хотела!
— А что же это на плите варится?
— Это наши продукты, — распрямился Андрей, продолжавший кочегарить. — Нас просили с собой взять макарон, тушенки. Мы свое и варим: люди должны пообедать.
— Та-ак… Виталий Ильич, без вас тут и правда не разобраться. И если мы договорились, давайте представим меня отряду как заместителя. И пусть потом никто не обижается…
И был Володя официально представлен, объявлен заместителем начальника, которого надо слушаться. Маргарите велено было оприходовать все, привезенное ребятами, и неукоснительно выдавать. Уже находящийся при исполнении, возведенный в новый чин Володя спросил у мальчика, курившего у порога:
— Что, домой уже хочется?
— А?
— Бэ! Еще увижу, что бездельничаешь, когда другие работают, — тут же поедешь домой! Ты откуда, прелестное дитя?
— Из Новосибирска…
— Зовут как?
— Толяном… Я со второго курса.
— Вот в Новосибирск, Толя, и поедешь. На Малой Сые не бывал?
— Не-е… Я только на Фыркале.
— Ну, живо, помоги сколотить стол для еды и скамейки. Вон доски валяются… видишь?
— Угу…
— Вот и сколачивай! Чтобы мы уже сегодня пообедали нормально.
И сразу к девицам:
— Вы как будто Оля?
— Да… Я Оля.
— А остальных как зовут?
— Лена… Лариса… Наташа…
— Очень приятно, девушки. Я так понимаю, Лена и Лариса — из Новосибирска, да?
— Да, мы на Фыркале…
— Про это позже! А вы, девочки…
— А мы из Малой Речки, мы почти местные!
— Почему «почти»? Ведь вы живете совсем близко.
— А потому что все равно не местные…
— Ладно, это мы еще уточним, а вот почему одна девушка ушла куда-то? Ее как зовут?
— Она Лиза… Она тоже из Малой Речки.
— Так куда ее понесло?!
— Гулять… Тут все равно делать нечего.
— Та-ак… На будущее — что одним уходить нельзя, это вы понимаете?
— Не-а…
— Тогда пока просто велю: по одной никогда не ходить. Даже в уборную. А с Лизой я поговорю особо.
