Сергей Бузинин - Последняя песнь Акелы-3
Оказывается, реклама врёт не всегда и не везде. За другие места ручаться не буду, но в «Пеликаньем береге» прислугу долго ждать не пришлось. Менее чем через пять минут после топота коридорного по коридору (тавтология, однако, ну и пусть! Где ж еще бывшему преподу похулиганить, как не в своём дневнике?), кто-то вежливо постучал в дверь. Удовлетворением гастрономических запросов постояльцев (как жаль, что только их!) нынче заведовала Мадлен, томная блондиночка с вечно вожделеющим взглядом (или это мне, истосковавшемуся по женскому вниманию, так кажется?), точёной фигурой и массивным обручальным кольцом на левой руке. Замужняя…
Не подозревая (или достоверно зная?) о буре эмоций, которую вызывает её внешний вид, плутовка невинно хлопнула глазками и, присев в коротком книксене, поинтересовалась, чего я желаю… Сказал бы я, чего в данный момент желаю, так ведь не поймет. Или поймет и мужу пожалуется. На фиг, на фиг — к терапевту. Опасаясь захлебнуться слюной, я намеренно уставился в притолоку (официантка, наплевав на нынешнюю моду, носит платья образца середины века с широким квадратным декольте) и небрежно (очень хотелось верить, что звучало именно так) попросил огласить весь список, пожалуйста. В смысле — меню. И зачем, спрашивается, спрашивал? Мог бы и сам догадаться, благо не первый день замужем, в смысле, в гостинице проживаю. Мадлен, подтвердив наихудшие опасения, довела до моего сведения, что хозяйка, уважая и чтя обычаи постояльцев, для немцев (то есть для вас, герр Мюллер! И снова в книксене грудь демонстрирует… У-у-у!!!), традиционно включает в меню капусту, сардельки и пиво… Традиции — оно, конечно, хорошо и даже замечательно, но надо ж и меру знать. Нет, я не против, изображая из себя зайца (гусары, молчать!), вечерок-другой похрумкать капустку, но третий день подряд? Закрадываются подозрения, а девичья фамилия хозяйки, часом не Торквемада? И не служила ли она в инквизиции? Как бы то ни было, мне от этого не легче. Желая хоть как-то скрасить унылый вечер (женщин нет, еда… немецкая), попросил принести бутылку вина. А чего? Фрицы не только пивасиком брюхо наращивают, еще и винцо хлещут так, что и три француза не угонятся. Вот только не срослось. Мадлен, флегматично пожав плечиком, (и колыхнув грудью! З-з-за-ра-за!) огорошила меня новостью, что последнюю в гостиницу бутылку вина заказали давешние французы, чем вызвала во мне непреодолимое желание все же спуститься вниз и устроить галлам если не Седан, то Азенкур и Кресси точно.
Похоже, официантка читала мои мысли, но не как психолог или экстрасенс, а по-своему, по-женски, предполагая, что качество и многообразие можно заменить количеством. Чуть виновато пожав плечами, Мадлен ласково улыбнулась и пообещала компенсировать недостаток вина двойной порцией пива… И это её я пару минут назад вожделел? У-у-у, дур-ра политкорректная! За неимением вина, пришлось затребовать водки, то есть шнапса. И напороться на ответ, что так далеко почитание обычаев у хозяйки не заходит. Шнапса тоже нет, есть виски. Блин, не только политкорректная, но еще и патриотичная. Делать нечего, пришлось соглашаться. А ведь зарекался пить от одиночества в одиночестве! Угу, зарекался кувшин по воду ходить, а козел капусту… так! Хватит о капусте! Тем более, что это — любимая поговорка Алевтины, вот ведь вспомнился ужастик на ночь глядя… Только в моем случае она, поговорка то бишь, как нельзя кстати. То и оно, что — как нельзя. Не знаю, что там себе надумала эта блондинка (все же и среди них попадаются разумные особи), но капусты она принесла мало, сосисок — много, а виски так вообще полную бутылку. Быстренько стол сервировала и, задумчиво (или подозрительно?) косясь, скоренько удалилась, оставив меня в приятной (хотелось бы на это надеяться) компании. Поначалу знакомство со стеклянной леди не заладилось, но уже после третьей стопки я постиг всю глубину её внутреннего мира и дальше дело пошло проще. И в самом деле, чего тут сложного? Наливай да пей. Правда, на сей раз я глупостей не натворил. Ну, по крайней мере, сам себе твердо пообещал, что не натворю. И сам себе поверил. Почти.
Первую глупость я учудил, едва перешагнув стограммовый порог: начал себя жалеть, избрав дежурной обидой временное одиночество. И как полагается настоящему интеллигенту, творчески развил простенькую мысль от нулевой точки до горизонта. Или чуть дальше. Основным лейтмотивом я избрал тоску по друзьям, навязчиво повторяя, что всего-то неделю живу среди посторонних людей, а уже эвон как приложило! Прямо о бутылку! Мысль пришлась по душе, и я, непрестанно вздыхая, что пора возвращаться в привычное окружение, иначе сопьюсь нафиг, наплюхал себе еще стопочку.
Если разглядывать пламя газовой горелки сквозь мутно-желтую взвесь виски в стакане, оно, обычно тонкое и ярко-голубое, становится бурым и расплывчатым. Как мои мысли, утопленные в том же виски.
Вцепившись в стопку, словно утопающий в спасательный круг, я сидел и размышлял: а чем бытие Льва Троцкого станет отличаться от почти безгрешного (и почти бесполезного) существования Алика Строкина, если из него намертво вычеркнуть Дато, Кольку, Всеслава Романовича, Барта… Чем?.. По сути — ничем. Может, обживусь в этом мире, может, и нет. И последнее абсолютно не исключено: порвутся ниточки, удерживающие меня здесь, — и все. До свидания свободный Трансвааль, здравствуйте, дорогая Алевтина Степановна… И даже если не дойдет до крайности и я останусь в этом мире, но один, что буду делать? Жить-поживать да добра наживать? Так добро оно всякое бывает, как говорится, смотря, по какую сторону приклада находишься. Согласно закону природы, прежде чем что-то получить, надо что-то отдать. А что я могу дать, кроме песен? Хотя, говорят, мои песни тоже добро несут. Или приносят? Чет я запутался, как правильно-то? Без бутылки не разобрать. Поэтому я, словно нормальный ковбой из техасского салуна, заглотил вискарь, а вместо положенной всякому нормальному русскому закуски, пододвинул поближе блокнот. Вдохновение — оно такое, накатит (или снизойдет?) и уже ничего, кроме карандаша и листка бумаги, не надо. Вот как сейчас.
Грядущее однажды станет прошлым,Осыплется на землю снежной крошкой.Однажды тихо ляжет на скрижали,Всё, что не сберегли, не удержали…И всё, что сохраняли и копили,Осядет в сундуках белёсой пылью,И с каждым годом будут легковесней,Деяния, и радости, и песни…
Угу, деяния, они самые. Даже странно вспоминать, что когда-то я мог только мечтать о приключениях, или, в крайнем случае, забуриться в квест. Компьютерный. А сейчас они, приключения которые, гоняются за мной, словно перезрелые невесты за завидным женихом. Та-а-ак, с этим срочно нужно что-то делать. О чем бы не думал, все мысли на женщинах клином сходятся. Доступных. Диагноз почти по Филатову… Чтоб не терзать душу напрасными мечтаниями, лучше выпить. А еще лучше — выпить дважды, после этого сразу станет хорошо. И впрямь — стало, и как всегда — вдруг. И мысленная карусель закрутилась в другую сторону.
