Андрей Болотов - Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков Т. 3
Первых накупил я себе опять множество родов разных во всех бывших тогда весьма немногих еще книжных лавках, и как рассматривание, так и читание оных доставляло мне тысячу минут приятных. Но последние обращались иногда отчасти и в тягость, ибо, как необходимо нужно было пещись о том, чтоб набиранию и печатанию листов моего «Магазина» не могла за мгою произойтить остановка, а заготовленной материи я никакой с собою не привез, а должен был все вновь сочинять, и нужные на то материи в книгах приискивать, и всем тем наивозможнейшим образом спешить; то и работал я тогда, так сказать, равно как из под палки, и сие обращалось мне иногда даже в тягость, и тем паче, что за частыми приездами к нам гостей и за собственными своими по гостям разъездам не имел я всегда к тому довольно досуга и свободного времени, а принужден был заниматься тем уже в утренние часы и вставать для того до света и не по городскому, а гораздо ранее. И мое счастие еще было, что я не принужден был сочинения мои переписывать набело, а отсылал их в типографию так, как выходили они из под пера моего, и что в типографии самые почти ребятишки привыкли так к моей руке, что разбирали все, написанное мною, с каким бы то поспешением ни было, хорошохонько. Но зато должен я был и пересматривать каждой первый и обыкновенно всегда не весьма еще исправно отпечатанный лист и, прочитывая его, отправлять корректуру.
Коммиссию сию навалил на меня г. Новиков из вежливости и учтивства, как на сочниителя; но я не рад был сей вежливости и охотнее хотел бы быть избавленным от оной. Но как отговориться оттого было и дурно, и стыдно, то принужден был заниматься и сим весьма скучным для меня делом. Впрочем, достопамятно, что как мне прежде упомянутой вновь купленной у Ридигера трактат о шалфее по важности своей отменно полюбился, то рассудил я всю сию небольшую книжку, переведя от слова до слова и разбив на несколько отделений, поместить в свой «Магазин», и она мне много собою в моем деле подспорила, поелику мне не столько самое писание и переводы, сколько приискивание и выбор материи был отяготителен, а тут занимался я переводом одной уже ей несколько дней сряду.
Кроме разных книг, удалось мне во время своего пребывания в Москве накупить себе и множество ландкарт, также прошпективических и других разных родов эстампов, и не один раз бывало, что я, забравшись в дом к нюренбергцам и итальянцам, торгующим сими товарами, препровождал по нескольку часов в рассматривании, отбирании и покупании себе оных; а иногда сами они, ходючи по улицам с своими портфелями, к нам оные занашивали, и чрез рассматривание своих картин сколько мне, а того более моему сыну, сделавшемуся до них охотником, превеликое удовольствие доставляли.
Что касается до собственных моих разъездов, то, кроме многократного бывания у всех наших родственников и прежних друзей и приятелей, бывал я всего чаще у г. Новикова по поводу издаваемого мною «Магазина», и он обращался со мною от часу дружелюбнее. Бывая у него, имел я случай познакомиться со многими учеными людьми и, между прочим, с г. Ключаревым, нынешним почт–директором московским; также видеть славного в тогдашнее время стихотворца Кострова, которой удивил меня своею дурною и отвратительною фигурою и видом; и я чудился натуре, что она, обидев столь жестоко его с сей стороны, одарила взамен того великими дарованиями, и даже сожалел о том, что мне случилось узнать его лично, ибо не знаючи, воображал я его себе несравненно в лучшем виде.
Виделся я также не один раз с стариком, г. Владыкиным, продолжавшим со мною по–прежнему свою переписку, благоприятство, и дружество. И однажды, приехав к нему с моею женою и дочерью, удивились мы, нашед против всякого ожидания у него множество гостей, и попали нечаянно на сговор одной из дочерей его в замужство.
Видался я не один раз и с прежними моими знакомцами, господами Салтыковыми, а особливо с другом моим, Александром Михайловичем, продолжавшим ко мне прежнюю свою нелицемерную дружбу по самую его кончину, воспоследовавшую вскоре после сего временя. А тогда возле он меня однажды к одному из знаменитых своих родственников, престарелому старику Михайле Михайловичу Салтыкову, желавшему меня узнать лично и весьма обласкавшему, у которого мы с ним и обедали.
Далее имел я случай быть опять у куратора университетского, Михайла Васильевича Хераскова. К нему возил меня г. Новиков и доставил мне удовольствие видеть у него домовой театр, и на оном представление в первой раз трагедия «Идолопоклонники» и оперы «Клориана». Театрик сделан был у него в зале немногим чем больше и лучше нашего первого богородицкого, а гораздо хуже последнего. Зрителей было довольно, но были они все ему знакомые люди я в числе их старинный мой знакомец граф Григорий Григорьевич Орлов. Он был уже тогда экс–фаворитом и, как говорили, несколько уже с расстроенным умом. И этот случай был только одна, в которой я сего славного человека в знатном его достоинстве видел. Будучи любопытен, узнает ли он меня, бывшего ему в Кенигсберге так коротко знакомым, становился я не один раз в самой близости оного; но он никак меня не узнал, хотя и не один раз смотрел на меня. Мне же никак не хотелось ему о себе сказывать и подходить к нему с поклонами. Было сие уже незадолго до его смерти.
Кроме сего, был я опять в доме у г. Демидова, Никиты Акинфиевича, но без него, а по особливому случаю. Разговаривая однажды, будучи у князя, с любимцем его, г. Крымовым, узнал я, что дом Демидова ему очень знаком. И как мы разговорились с ним о его натуральном кабинете и редкостях, в оном находящихся, то пришла мне мысль спросить его, не может ли он мне доставить удовольствия видеть и пересмотреть на досуге все, в доме сем находящееся и зрения достойное, и показать все то моей жене и детям. И как он с охотою взялся мне сию услугу оказать и случившееся тогда отсутствие Демидова от дома почитал наиудобнейшим случаем, то и возил я и жену свою, и сына, и дочь, и племянниц своих в сей дом. И как нам все и все в нем было показано, то я доставил и им, а особливо сыну моему неописанное удовольствие. Он не мог как на картины славных мастеров, так и на множество невиданных им еще никогда натуральных редкостей, также китайскому кабинету довольно насмотреться и всему досыта надивиться. В особливости же любовались все мы маленькими американскими птичками колибри, из которых иные не более пчелы были величиною, а при всем том украшены преузорочными перьями.
Другое, хотя не столь любопытное, а более печальное и поразительное зрелище видели они при случае погребения умершего около самого сего времени, московского начальника, славного нашего князя, Василия Михайловича Долгорукова. И как они пышной процессии сего рода никогда еще не видывали и желали ее видеть, то возил я их для сего в дом к г. Новикову, с превеликою охотою давшему нам в доме своем, для смотрения оной, несколько окон, и они насмотрелись и сего зрелища.
