Краткая история Латинской Америки - Джон Чарльз Частин
После смерти лидера в 1815 году последователи отца Морелоса, укрывшись в горах к югу от Мехико, продолжали упорную, но в основном безуспешную борьбу, пока в очередной раз не вмешались европейские события: в 1820 году в Испании произошла революция. Испанские либералы вынудили тирана Фердинанда VII восстановить конституцию. Мистический покров монархии пошел трещинами, и мексиканские креолы-роялисты почувствовали себя преданными. Через несколько месяцев командующий креольской армией, генерал Агустин де Итурбиде, начал переговоры с партизанами. Со стороны патриотов выступал Висенте Герреро, метис, возможно, с долей африканской крови, и выходец из простонародья. Когда Итурбиде и Герреро объединили силы, независимость Мексики стала близка как никогда.
Итурбиде и Герреро сплотили коалицию обещанием независимой конституционной монархии, которая сохраняла бы традиционные религиозные и военные привилегии и предлагала «союз», расплывчато подразумевающий равенство американцев и пенинсуларов. Согласно традиционной иерархии общества, именно Итурбиде, а не Герреро, был естественным кандидатом на пост монарха. В 1821 году триумфатор Итурбиде вошел в Мехико, где восторженная толпа требовала его скорейшей коронации как Агустина I. Но монархическое решение не сработало. Коронованный или нет, Итурбиде был креолом, как и все остальные, без капли королевской крови, а годы патриотической борьбы породили политические противоречия, убеждения и вражду, успокоить которые было не под силу ненастоящему монарху. Когда к концу первого же года пребывания у власти Итурбиде распустил едва сформированный конгресс из представителей народа, военные лидеры изгнали его и провозгласили республику.
Тем временем армии патриотов Венесуэлы и Аргентины, бывших окраин Испанской Америки, приближались ко второму центральному региону испанской колонизации – Перу.
Череде побед в 1817 году положил начало невероятно упорный человек, ставший, несмотря на череду неудач, важнейшим лидером испано-американской независимости, – Симон Боливар, прозванный Освободителем. Боливар участвовал в борьбе за независимость Венесуэлы с самого начала. Первые поражения патриотических сил от роялистов-льянерос Боливар счел своим личным поражением, и он извлек из них урок. Теперь он стремился привлечь льянерос на сторону патриотов. Разместив базовый лагерь на равнинах Ориноко, вдали от Каракаса, Боливар использовал на переговорах простые аргументы: подвиги, физическое совершенство и нативизм. Когда льянерос приняли его сторону, преимущество наконец-то оказалось на стороне патриотов. В августе 1819 года, в сезон дождей, армия Боливара неожиданно пересекла равнины Ориноко во время наводнения, поднялась на склоны Анд и атаковала испанские войска с тыла. Столица вице-короля, Богота, пала, подарив Боливару внезапный сокрушительный триумф. К концу 1822 года войска патриотов заняли Каракас и Кито, взяв под контроль всю северную часть Южной Америки.
Тем временем далеко на юге блестящий генерал Хосе де Сан-Мартин обучал объединенную аргентинско-чилийскую патриотическую армию. Вскоре она пересекла Анды и во внезапной атаке, подобной атаке Боливара, наголову разгромила чилийских роялистов. В столице Чили Сан-Мартина встретили как героя: именно здесь его движение три года набирало силу, прежде чем выдвинуться на север. Вице-король Перу бежал из Лимы в долины Перуанского нагорья. Однако затем Сан-Мартина стали преследовать разочаровывающие неудачи, и спустя год после захвата Лимы и провозглашения независимости Перу его армия застряла, не в силах завершить начатое.
Именно тогда Боливар пригласил Сан-Мартина на личную встречу в портовом городе Гуаякиль. Разговор между генералами-патриотами был строго конфиденциальным, но, что бы ни было сказано, Сан-Мартин немедленно после этого вернулся в Чили, затем в Аргентину и в конце концов в Европу, предоставив Боливару возглавить последний штурм испанской власти в Южной Америке.
Боливару потребовалось два года на подготовку армии, способной справиться с поставленной задачей. Громкие победы 1824 года сделали его освободителем еще двух стран, одна из которых, Боливия, даже взяла его имя. В сражении при Аякучо, проходившем на изнуряющей высоте – более 10 000 футов, – патриоты захватили в плен последнего испанского вице-короля. Все, что происходило после этой битвы, было, по сути, зачисткой. Долгие и кровавые испано-американские войны за независимость наконец завершились. Под контролем Испании остались только Куба и Пуэрто-Рико; и такое положение сохранится до конца XIX века.
Незавершенные революции
Развевались флаги, ликующие толпы выстраивались вдоль улиц, а победоносные армии патриотов маршировали по всей Латинской Америке, но независимость значила меньше, чем казалось на первый взгляд. Контуры колониальной латиноамериканской культуры и обществ не претерпели глубоких изменений. В конце концов, не либеральные идеи вдохновили движения за независимость, а то, что мы могли бы назвать политикой идентичности. И несмотря на все разговоры об «Америке для американцев», созданная колонизацией иерархия статусов и рас с коренными американцами и африканцами на дне, осталась практически неизменной. Языки и законы иберийских колонизаторов стали языками и законами новых народов, а креольские потомки завоевателей продолжали наживаться на почти бесплатном труде побежденных и порабощенных. Обретение независимости не уничтожило колониализм в странах Латинской Америки, скорее, сделало их постколониальными – самоуправляющимися, но все еще под властью колониального наследия.
Неизменным осталось очень многое. Латиноамериканки, например, считали новые республики почти такими же патриархальными, как и старые колонии, хотя женщины так же упорно боролись за независимость, становились яркими ее символами и нередко умирали за нее. Андские женщины возглавляли и вдохновляли людей еще в 1780-х годах. Мануэла Бельтран, женщина из бедняков, вышла к королевскому указу о новых налогах, сорвала его и растоптала, пока разгневанная толпа ревела в знак одобрения. Это было во время восстания комунерос в Колумбии. Микаэлу Бастидас и Бартолину Сиса замучили и казнили на глазах у другой толпы, на этот раз насмехающейся, вместе с их мужьями, Тупаком Амару и Тупаком Катари. Это было в Перу и Боливии.
Хуана Асурдуй, еще одна боливийка, запомнилась тем, что носила мужскую военную форму и возглавила кавалерийскую атаку, в ходе которой лично захватила вражеский флаг – подвиг, которым обычно отличались мужчины. Благодаря ее военным заслугам мы знаем об Асурдуй больше, чем о других. Она была метиской: мать, говорящая на языке кечуа, очевидно, удачно вышла замуж за человека с собственностью. Хуана родилась в 1780 году и выросла в Чукисаке, городе судов, церквей, монастырей, университета и множества испанцев, один из которых, по всей видимости, убил ее отца, но остался безнаказанным, поскольку был пенинсуларом. Оставшись сиротой, Хуана попала в
