Александр Барышников - Клад Соловья-Разбойника
— Охолони! — оборвал его Светобор-. — Ты хотел два гриба на ложку:
спать средь дозора и служить без позора? Ратничек!
Воины засмеялись, посрамленный Мураш скрылся за спинами.
— А ты ловок! — Светобор повернулся к гледенцу. — Да и могуч, как я погляжу.
— Вона! — выскочил вперед кормщик Тороп, выставил на обозрение синюю распухшую щеку. — Воеводу своего оберегая, так пригрел кулачищем, что аж брызги огненные из глаз.
— Вдругорядь не подставляйся, — хохотнул гледенский бородач. — Слава Перуну, силенка есть пока.
— Старой вере держишься? — спросил Светобор вконец потеплевшим голосом.
— Истинно. Потому, воевода, и не люба мне; земля Низовская. Воли ищу.
— А служить-то как же собираешься? — усмехнулся Светобор. — Служба, брат, дело подневольное.
— Смотря кому служить, — ответил гледенец. — С таким воеводой, как ты, и служба, наверно, в радость.
Сказал просто, с достоинством, воины заулыбались, запереглядывались, закивали головами. Светобор помолчал, подумал. Оглядел воинство, улыбнулся.
— Ну что, ратнички, возьмем бородатого?
— Возьмем! — ответили дружным хором.
— Спасибо, господа новгородцы! — гледенец пригладил всклокоченные волосы, поправил бороду и степенно поклонился на три стороны.
— Как кличут тебя? — спросил мечник Кистень.
— Быкодёр.
— Подходяще! — заключил воевода.
Невзор поворачивает в Вятшую реку
Прошло семь дней с тех пор, как Невзор во главе оставшихся ватажников обосновался на камском берегу. Петрило не возвращался, и это все сильнее тревожило старого мечника. К тому же, найти искусного знахаря не удалось, местные жители в страхе разбегались при появлении вооруженных чужаков. Один из раненых умер, свежая могила его на высоком речном берегу была хорошо заметна из ватажного стана, и вид ее не прибавлял радости томящимся от бездалья и безвестности воинам. Все чаще слышались речи о том, что пора спускать ушкуи на воду и отправляться на поиски Петрилы и. его ватажки. В досужих разговорах все явственнее проскальзывало, что ушедшие вверх по Каме уже нашли сокровища чудского храма и решили вернуться в Новгород другой дорогой, а то и вовсе скрыться с обреченным богатством в неведомых краях.
Привыкший в течение долгих лет выполнять чужую волю, Невзор не мог осмелиться на самостоятельное решение. Обманывал себя ссылками на уговор с Петрилой, на честность молодого воеводы, на любовь его к семье, которая находилась в залоге у боярина Дмитра Мирошкинича. С тоской вспоминал новгородские разговоры о том, что боярский отрок Петрило не шибко ладно живет с тестем своим Калиной Сытиничем. А что, если немирная эта жизнь наскучила молодцу настолько, что, найдя сокровища, махнет он рукой на тестя-буку, на женку Варвару и на малых детушек? Любой край богатому рай, а новую семью в таком возрасте завести — дело нехитрое.
А вот ему. Невзору, старому да бедному, куда податься? Где укрыться от длинных рук боярских? Белый свет не мал, но чем старше человек, тем пуще родина к себе тянет, и коли умирать, так уж на своей земле.
Но если даже вздумает он подставить повинную голову под гнев боярский, так ведь до Новгорода с малой ватажкой по диким этим местам еще добраться надо:
На восьмой день камского сидения с нижнего берегового дозора прибежал воин. Отдышавшись, сказал, что с низовьев идут пять больших лодок, ладом их пока не разглядели, но, похоже, идут булгары. Весть быстро разнеслась по стану, со всех сторон бежали к Невзору оживленне люди с оружием в руках. Закисшей от безделья ватаге хотелось- горячего дела.
— Если это булгары, — угрюмо сказал Невзор, когда все собрались на берегу, — то идут они по своей земле. Ныне потопим рать невеликую, а завтра насядет сила не сметная.
— Так и будем мышами амбарными в норе своей хорониться? — зло спросил молодой мечник Кочень.
— Ну вот, — ощерился Невзор, — молоко на губах не обсохло, а к пиву тянется. Помолчать бы тебе да послушать — старый ворон мимо не каркнет, старый волк знает толк.
— Да уж, конечно, помолчу, — Кочень поклонился по-скоморошьи.
— Старого учить — что мертвого лечить.
— Молоды опенки, да червивы, — ответил Невзор, ухмылка сошла с лица его.
— Ум бороды не ждет, — вмешался мечник Голован. — Время ли нам языки точить, словеса городить? Что делать будем?
— А что тут поделаешь? — спросил, ни к кому не обращаясь, Невзор. Велел нам Петрило ждать его на этом берегу, значит, ждать и будем.
— Петрило! — дерзко передразнил молодой Кочень. — Петрило, небось, давно храм чудской отыскал да и был таков.
Воины одобрительно загудели, заговорили разом, враждебно надвинулись на Невзора. Ободренный поддержкой товарищей, Кочень горячо продолжил речь свою:
— Мы твоему Петриле нужны были на Волге, чтоб мимо булгар прорваться. Мы потом обливались, кровью умывались, могилу рыли, товарища хоронили, а как добычу делить — лишние сделались. Мы-то, конечно, лишние, а вот ты, Невзор, перед самым отплытием с Петрилой по бережку гулял: Не о твоей ли доле вы с ним беседовали? Ты, наверно, много запросил, опечалил отрока боярского, лица на нем не было, когда в ушкуй садился.
— Сдурел! — изумился Невзор, задохнувшись от возмущения.
— Правда твоя! — напирал Кочень. — Только сдурели мы еще в Новгороде, когда с вами, разумниками, в поход пошли. А вы и радешеньки на нас, на дурнях, прокатиться.
— Непахано боронишь, парень, — с горькой укоризной заговорил Невзор.
— Перебираешь, чего ни попадя, как только язык поворачивается?
— А чего ты взвился-то? — крикнул вконец разгоряченный Кочень. — Правда глаза колет?
Невзор беспомощно оглянулся, оглядел гудящую ватагу, тут и там натыкаясь на острые шилья злых взглядов. Он не боялся, только нестерпимо обидно было выслушивать напраслину. Неподъемным камнем взвисла та обида в душе его, и хотелось лишь одного — столкнуть этот камень, свалить, его туда ли, сюда ли, теперь уж все равно.
— Правду хочешь знать? — заговорил Невзор каким-то не своим, перегоревшим и тусклым голосом. — Скажу, коли очень тебе на терпится: Боярин Дмитр Мирошкинич задумал рыбку чудскую изловить не на горох моченый, не на червя навозного — на живца, а мне поручил того живца насадить на крючок боярский хорошенько, чтоб, значит, не сорвался.
— Как это? — не понял Кочень. — Загадки загадываешь, зубы заговариваешь:
— Обожди! — остановил его мечник Голован. — Говори яснее. Невзор.
— А что же тут неясного? Боярин поставил Петрилу во главе ватаги, а как вышли мы из Новгорода, женку его. Варвару, с малыми чадами умыкнул в терем свой, в залог взял для верности. А мне велел сказать о том Петриле, коли будет в том нужда. Я и сказал, когда он нас оставлял этот берег караулить.
