Вячеслав Бондаренко - День «Б»
— Никаких «но»! — железным голосом скомандовал Рихтер и повелительно кивнул своим спутникам: — Прошу в автобус, господа.
Видимо, авторитет тайной полевой полиции в глазах немцев был высоким, потому что возница санитарной повозки почел за благо быстренько отцепить свою колымагу от автобуса и, боязливо оглядываясь, хлестнул вожжами. Да и солдат-водитель без лишних слов уселся за руль и завел двигатель. Носилки с Денисеней осторожно занесли в салон.
Удобно устраиваясь на клеенчатом сиденье, Соколов молча показал Рихтеру оттопыренный большой палец. Да и остальные разведчики без слов выражали Валентину свое одобрение.
— И вот еще что, — добавил Рихтер, обращаясь к водителю, — мы торопимся. Так что поскорее, любезный.
Автобус взревел и, выскочив на обочину шоссе, начал постепенно набирать скорость.
Ехали недолго. Не прошло и получаса, как вокруг начались пригородные деревеньки, вернее, остатки деревенек — жалкие обугленные остовы домишек, торчащие к небу, будто в мольбе, печные трубы, немногочисленные уцелевшие деревья… Потом под колесами зазвучала булыжная мостовая, начался город. Но окраины Минска по-прежнему напоминали большую деревню — деревянные избы сельского вида, огородики, редко-редко где виднелись каменные дома, построенные явно в 1930-х годах. То там, то сям попадались наспех сооруженные дзоты — видимо, фашисты уже начали готовиться к обороне города.
«Вот он, Минск», — подумал про себя Соколов.
— Куда нужно господам офицерам? — робко поинтересовался водитель.
— В центр, в офицерское собрание.
Доехав до Комаровских развилок, автобус миновал пятиэтажное каменное здание института физкультуры, выглядевшее небоскребом на фоне окрестных деревянных халуп, и свернул на центральную магистраль города. «Хаупт-штрассе» — прочел Соколов на указателе. До оккупации улица называлась Советской. «Подожди совсем немного, вернем тебе прежнее название», — подумал капитан.
— Что это там, у костёла? — спросил между тем Рихтер у водителя. Соколов взглянул в указанном направлении. Похоже, немцы укрепляли подступы к костёлу — там копошилось множество солдат, рычал самосвал.
— Там кладбище, католическое кладбище, герр фельдполицайсекретарь, — объяснил солдат.
— Я сам вижу, что кладбище, — нахмурился Рихтер. — А на кладбище что? Противотанковая батарея? И дот внизу?
— Так точно, — неохотно сказал водитель.
«Молодец Валя, — подумал Соколов, — надо будет запомнить расположение батареи и как-то предупредить наших перед началом штурма. Расположена батарея удачно и может задержать продвижение наших танков надолго».
Между тем автобус пересек по мосту неширокую реку Свислочь, миновал электростанцию и начал с воем подниматься в гору. Здесь, в центре, было заметно, как разрушен город. По правую руку шли сплошь закопченные, обгорелые двух-трехэтажные коробки. Только несколько больших зданий выглядели относительно целыми. У одного из них офицеры покинули автобус.
— Это гостиница Западного Особого военного округа, — волнуясь, тихо проговорил Чёткин. — Я помню… Я был в Минске в командировке в мае 1941-го, останавливался здесь. Ее только что построили…
Теперь у ворот гостиницы стоял часовой в какой-то непонятной форме — вроде бы немецкой, но с другими погонами и какой-то эмблемой на рукаве. Кроме того, он был вооружен русской трехлинейкой, а не германской винтовкой «Маузер». «Небось пособник фашистов», — подумал Владимир.
— Пить, — попросил Антон, приподнимаясь на носилках. — Горло горит, ребята…
— Ладно. — Соколов недовольно взглянул на Николая, обрывая воспоминания. — Сейчас у нас другой маршрут. Предлагаю заглянуть в офицерское собрание, там наверняка есть столовая, где нам дадут воды. А дальше — по плану. Валентин, остаешься с Антоном здесь.
Разведчики перешли улицу и оказались возле Дома Красной Армии, в котором размещался теперь офицерский клуб. У входа в него царило оживление, стояло несколько грузовых машин. У городского театра, находившегося в двух минутах ходьбы, бухал медью духовой оркестр. Сквозь листву сквера видны были развевающиеся бело-красно-белые флаги.
— Праздник какой-то, что ли? — удивился Плескачевский.
— Ага, — усмехнулся Чёткин, — торжественное бегство из Минска.
Соколов хотел одернуть подчиненных за шуточки, но оказалось, что Чёткин был совершенно прав. Едва офицеры вошли в большой холл здания и направились к столовой, как к ним бросился кёльнер в белой куртке:
— Закрыто, закрыто, господа! Столовая больше не действует!
— Как это не действует? — нахмурился Рихтер. — Почему?
— Эвакуация! — развел руками кёльнер. — Мы сворачиваемся! Вы что, не видите, что происходит?
Действительно, солдаты выносили из столовой ящики, в которых погромыхивала посуда.
— Прикажите принести воды, — распорядился Соколов, — у нас раненый. Живее, любезный!..
Кёльнер покорно побежал куда-то и вернулся с графином.
— Ну что же, — рассмеялся Плескачевский, когда разведчики вновь вышли на прогретую жарким солнцем площадь перед зданием, — если мы и остались без обеда, то по очень приятной причине!
Владимир взглянул на товарищей. Их лица, несмотря на усталость, были радостными. Врагу недолго оставалось быть на белорусской земле!
— Пойдемте, — поторопил Чёткин, — как бы к Антону с Валей не прицепился патруль.
* * *— …День-то какой, — утолив жажду из лесного ручья, хрипло проговорил заросший бородой до самого кадыка человек в потрепанной форме лейтенанта литовской армии. — Сейчас бы на пляже поваляться в Ялте или Алуште, а?.. Я в последний раз на море был в тридцать девятом. С девушкой познакомился — м-м-м!.. — Бородач мечтательно зажмурился и помотал головой.
— Ну, и было что-нибудь? — заинтересованно спросил второй «литовец» в чине сержанта.
— А как же! По полной программе…
Старший группы, плотный, стриженный ежиком, в мундире капитана, закончил наносить на карту местоположение могилы и хмуро сказал:
— Отставить трёп!.. Значит, двинулись в сторону Минского шоссе?
— При этом несли с собой раненого, — кивнул «сержант». — Мы нагнали их уже возле самого шоссе. Атаковать не стали, шоссе было забито немцами.
— И что? — рявкнул «капитан». — С каких это пор мы немцев боимся?
— А с каких это пор мы действуем в открытую? — ответил усмешкой «сержант». — Надо было грянуть «ура» и красное знамя развернуть, да?..
«Капитан» сделал вид, что не услышал насмешки.
— Дальше что? Только подробно…
— Дальше погрузились в автобус. Штабной. Австрийский. Марки «Грэф-унд-Штифт». Номер WH-544—301. Достаточно подробно?.. — «Сержант», похоже, начал издеваться. — И поехали в сторону Минска.
